Дорога в никуда. Книга вторая

Пырков, конечно, утешал, но вот помочь не мог, даже если бы очень захотел. В отличие от своих коллег, замполитов других дивизионов, которые не только на разводах рядом с командиром стояли, но и, как правило, делили с ним власть, Пырков на «точке» значил не так много. Со временем и до Муканова дошло, что замполит не так уж «силен», как он привык о том думать. Потому старшина, не зная к кому «прислониться», совсем растерялся. Разорвать контракт и уйти опять на гражданку, в совхоз к Танабаеву? Но он не являлся его родственником и ни на какую мало-мальски «хлебную» или руководящую должность рассчитывать там не мог. А работать, как рядовой рабочий совхоза он уже отвык, да и никогда не хотел. После того как каптером стал Гасымов, старшина попытался найти союзника в его лице. Кто больше выиграл от этого «союза»? Муканову легче не стало, разве что теперь кавказцы в конфликтных ситуациях меж ним и солдатами держали строгий нейтралитет. За это Гасымов получил полную свободу действий и не встречал никаких запретов со стороны своего вроде бы непосредственного начальника.

Дома, после того как муж пообедал, Анна еще раз напомнила ему, чтобы он сделал внушение старшине и даже пригрозила:

– Если ты ему ничего не скажешь, я сама с ним разберусь!

Ратников поспешил переменить тему разговора:

– Как у тебя Фольц работал?

– О чем разговор, отличный парень, один за троих ворочал. Я ему полкило пряников и две банки сгущенки дала. И ты тоже не забудь, благодарность ему объяви…

После обеда, однако, со старшиной Ратникову разобраться не удалось. Позвонили с полка, сообщили, что «борт» с командиром корпуса вот-вот прибудет. Сегодня вечером «высокий гость» должен осмотреть подразделения при управлении полка, а завтра после завтрака он выезжает со свитой к нему. Ратников уже не вспоминая о старшине поспешил по «объектам»: позиции, станции наведения ракет, пусковым установкам, автопарку, караульному помещению, казарме, свинарнику, сортиру… Давал указания подгонял-торопил…

Домой пришел абсолютно «выжатым», не ощутив вкуса, проглотил поданный женой ужин. Анна, видя его состояние, опять объявила детям, что телевизор сегодня выключат раньше обычного, после чего также раньше обычного погнала их спать, дабы муж мог полноценно выспаться перед трудным грядущим днем… Все погрузилось в сон, и дети затихли, и Анна рядом тихо посапывала, отвернувшись к стенке, а он, несмотря, на казалось бы околопредельную усталость вновь не мог заснуть, все ворочался. Мысли почему-то приходили далекие от завтрашнего дня, он думал совсем о другом. Вот пришла на ум фраза, брошенная Эммой Харченко о «русских свиньях». Он вдруг устыдился свой реакции и равнодушным отношении прочих офицеров и их жен. «Неужто малышевский дед был прав, и в нас сосем не осталось этой самой национальной гордости, если оскорбление за оскорбление не воспринимаем? А ведь те же нацменьшинства попробуй хоть словом…». Подумал и тут же поймал себя на неточности.– «Нацменьшинства нацменьшинствам рознь, есть ведь и такие, которые не обижаются ни на «татарскую морду», ни на «бестолкового хохла». Может, потому и не хотят кавказцы грязную работу делать, тот же сортир чистить, пол в казарме мыть, знают, что найдутся другие, славяне, татары, немцы, узбеки, казахи и прочие, которые безропотно и сортир вычистят, и свинарник уберут, и все остальное, что неприятно пахнет?…»

Ратников откинул одеяло – ему стало вдруг жарко… «Нет, не может быть, что все чему нас учили с малых лет: дружба народов, одна семья, интернационализм, единый советский народ – все это пустая болтовня. Нет, не могу, не хочу в это верить…». Подполковник посмотрел на светящийся циферблат своих часов. Было около часу ночи, то есть уже наступил следующий день, среда 17 декабря.

Понемногу он остыл, вновь натянул одеяло и сон, наконец, овладел его сознанием.

7

Натренированный многолетним ожиданием сигнала тревоги, организм мгновенно отреагировал на длинный неумолкаемый звонок телефона и перекрывавший его вой, установленной на крыше казармы сирены.

– Папа «готовность»! – закричала из-за шифоньера дочь. В другой комнате заскрипел кроватными пружинами Игорь.

На детей часто в большей или меньшей степени оказывает влияние работа родителей. Здесь, на «точке» служба отца влияла на детей всесторонне, всегда. Одной из особенностей этой жизни, которая с рождения сопровождала Игоря и Люду, стали эти жуткие децибелы «тревоги».

Ратников в галифе и тапочках выскочил на кухню к телефону, схватил трубку:

– Слушаю!

– Товарищ подполковник «Готовновсть номер один», с полка объявили, – послышалось взволнованный голос дежурного телефониста.

– Что там стряслось? – Ратников спрашивал в надежде, что телефонист, по обыкновению знает больше, чем сказал.

– Не знаю, но что-то серьезное, – не оправдал надежд телефонист, в то же время добавив Ратникову беспокойства.

Он опустил трубку, мельком взглянул на часы. Они показывали без двадцати шесть, за окнами темень. Схватил сапоги, быстрыми отработанными движениями натянул их, китель, шинель, шапку, хвать портупею – нет на месте.