Дорога в никуда. Книга вторая

– Да было… учились у нас по разнарядкам с союзных республик, но их как-то немного было. В гуманитарных ВУЗах Москвы таких гораздо больше. Но с теми, кто у нас вроде все нормально было. Я вообще думал, что в Союзе везде так дружба и взаимопонимание. А теперь вот посмотрел на нашу казарму и сам себе вопрос задаю: а если бы у нас в институте их было не единицы, а много, были бы у нас и тогда такие же хорошие взаимоотношения? – признался Михаил.

– Что ты, – вдруг подхватил Ратников, – я вот сорок лет живу, из них двадцать три служу, а с этой проблемой только вот сейчас по-настоящему столкнулся. Раньше-то как было, в режимные части только русских да украинцев с белорусами призывали, ну еще мордву, там чувашей, удмуртов, татар. С ними со всеми никогда в этом плане никаких хлопот, все по-русски говорят, все работают одинаково, едят одно и то же, да и мыслят примерно одинаково. Южных-то, как у вас в институте, совсем мало было. А сейчас вон их сколько, и подход к ним совсем другой нужен. Вроде почти 70 лет Советская Власть стоит, а уж очень они отличаются и кавказцы и азиаты, будто в разных государствах жили и в школе по другим программам обучались. В Москве-то, поди, о таких проблемах, наверное, и не слышали.

– Да как вам сказать, там тоже с южными напряженка случается, особенно на рынках…

Разговор прервал взгляд брошенный подполковником на часы, они показывали половину двенадцатого:

– Ох черт, сколько времени-то набежало. Ладно, на сегодня хватит. Давай Миша, уталкивай тех, кто еще не лег, а я, пожалуй, пойду. Чертов Фомичев, добрые полчаса сна отнял со своей жировкой…

20

Когда Ратников покидал казарму, вьюжный вечер уже трансформировался в спокойную погожую ночь. Ветер стих, будто его и не было. Над черным стержнем трубы кочегарки дым поднимался сначала строго вверх, и лишь затем, значительно выше начинал стелиться к югу. Почти все небо в звездах, и только уходящие на горизонте за окрестные горы тучи напоминали о недавней непогоде. «Хорошо, намести много не успело, если завтра с подъема начнем к обеду очистимся. Только бы снова пурга не навалилась», – подумал подполковник, собираясь за забором, отделявшим ДОСы от казармы, свернуть к своему дому. Но задержался, обратив внимание на освещенные окна квартиры, где жили холостяки. «Чего это они там не спят, а может опять втихаря смылись?» – невольно Ратников припомнил, как однажды, вот так же, оставив не выключенным свет, офицеры-холостяки, старший лейтенант Гусятников, и тогда еще лейтенант Малышев, без разрешения ушли в поселок, где организовывалось какое-то вечерне-ночное празднество в заводском доме культуры. Тот самовольный уход обнаружился из-за их забывчивости: на свет заглянул замполит, поднявшийся среди ночи для проверки караульной службы…

Вообще-то вопросы быта и свободного времени холостых офицеров и должен «курировать» замполит, но Пырков на этом участке своей работы особой активности не проявлял. Потому Ратников время от времени был вынужден посещать холостяцкую квартиру и делать ее обитателям соответствующие внушения. Основаниями для этого обычно становились, слишком громкая музыка, царящий в квартире беспорядок и прочие особенности жизни не связанных семейными узами молодых людей. В последний раз Ратников посещал обитель холостяков пару недель назад при несколько загадочных обстоятельствах. В тот вечер тоже было ясно и тихо, и тоже в казарме дежурил Рябинин. Вот только снега выпало значительно меньше. Тогда внимание идущего из казармы домой подполковника привлекли не освещенные окна, потому как было еще не столь поздно, и свет горел во всех квартирах. Его привлек, хорошо слышимый в сухом, слегка морозном воздухе скрип с силой отворяемой двери холостяцкой квартиры. Из нее не то вылетел, не то выбежал, но явно не совсем по своей воле невысокий человек в зимней зеленой офицерской куртке, спешно нахлобучивая на голову шапку. Ратников узнал недавно назначенного на должность молодого командира радиотехнической батареи старшего лейтенанта Харченко. Так же полубегом, не замечая слившегося своей шинелью с серым забором Ратникова, Харченко добежал до своей квартиры и скрылся за дверью. «Что там стряслось, неужто на троих сообразили и повздорили?» – подумал подполковник, хоть это было и маловероятно – в отличие от большинства холостяков с других «точек» Малышев и Гусятников спиртным не увлекались. «Уж лучше бы пили», – иногда в сердцах думал о них Ратников. Он имел многолетний опыт сосуществования и борьбы с офицерами-пьяницами, а эти двое оказались какого-то нового, неведомого ему склада. Ратников не терпел никакой таинственности во вверенном ему подразделении и в тот день он решительно зашагал в сторону холостяцкой квартиры.