Дорога в Омаху

— Это, господин адвокат, довольно серьезное обвинение, даже если и прошло с тех пор восемьдесят лет. На чем же основано данное умозаключение?

— Банк взломали примерно в полночь. Прихватив с собою всю имевшуюся там наличность и драгоценности, грабители бесследно исчезли. Однако перед тем, как бежать с места преступления, они почему-то решили поджечь здание, что более чем странно, поскольку пожар неизбежно должен был разбудить жителей города, а это уж, казалось бы, никак не соответствовало интересам лиходеев.

— Да, это действительно довольно странно, но нельзя сказать, чтобы такого никогда не случалось. Патологические личности, мистер Дивероу, не столь уж редкое явление, а ненависть к банкам имеет свою весьма длительную историю.

— Согласен с вами. Но, как было установлено в ходе следствия, пожар начался с подвала, где хранились папки с документами. Бумаги в комнатах, перед тем как поджечь их, разбросали по всему полу и облили керосином, что не может не вызывать серьезных подозрений, не правда ли? Если бы даже здание и удалось вдруг спасти от огня, то уж содержимое этих комнат сгорело бы наверняка. И еще один знаменательный факт: дело было моментально закрыто, а поиски виновных прекращены, практически и не начавшись. Правда, в официальном заявлении говорилось, будто их видели где-то в южной Америке. Что же касается Кассиди и Сандансе, в те дни — единственных известных в США взломщиков банков, то они, понятно, заявили, что сроду не бывали в Омахе. Разумеется, излагая стародавние события, я был предельно краток, как выразился бы мой работодатель.

— То, что я услышала, звучит чертовски убедительно! — Прелестная индианка-юрист несколько раз резко встряхнула головой. — И все же судебный процесс не должен состояться, вы понимаете это?

— Не уверен, что его можно предотвратить, — ответил Сэм.

— Почему? Для этого достаточно лишь, чтобы пресловутый генерал Хаукинз, столь искусно сеющий раздоры, забрал назад свой иск! Поверьте, суд любит, когда поступают так, в чем успел уже убедиться на собственном опыте мой брат, шастая по тамошним коридорам.

— Ваш брат — это тот самый?..

— Что значит — «тот самый»?

— Ну тот самый юный удалец из племени, что работал у Мака, но не сдал экзаменов и поэтому не был принят в коллегию адвокатов.

— Это он-то не сдал экзаменов! Да будет вам известно, что мой маленький брат... что мой брат получил по их итогам наивысшую оценку!

— Я тоже!

— Выходит, что вы оба скроены из одной и той же сумасшедшей ткани, — произнесла Редуинг без всякого энтузиазма, как бы нехотя признавая объективную данность.

— Так я его напоминаю вам? Именно это вы имели в виду?

— Вот что, адвокат: этот ваш генерал Хаукинз — будь он проклят тысячу раз! — нашел в его лице еще одного Сэмюела Дивероу для новой своей умопомрачительной шалости.

— Ваш брат служил в армии?

— Нет, он был в резервации, однако, видимо, не в той, в какой следовало... Но вернемся к безумному генералу.

— А вы знаете, в армии его так и звали — «безумным».

— И неудивительно! — откликнулась Дженнифер и полезла в сумочку.

— Должен заметить, адвокат, — сказал Дивероу, когда Редуинг вытащила пачку сигарет, — борьбу с вредными привычками вы начали, как надо: пара затяжек — и сигарета в сторону. Видать, я помог вам, все же.

— Оставьте меня в покое! Я не желаю обсуждать ни операции на вашем мозге, ни моих слабостей. Все, что интересует меня в данный момент, — это Хаукинз с его обращением в Верховный суд и имеющиеся у нас возможности помешать слушанию дела.

— По правде говоря, с юридической точки зрения вами допущена неточность: для признания какого-либо документа обращением требуется соответствующее решение суда, как наблюдается это, например, при рассмотрении апелляций...

— Не смейте пересказывать мне законы, вы, обмоченные штаны!

— Это был кофе, — вы ведь сами согласились с этим, — и к тому же я сменил брюки.

— Перед нами пример обращения в приемлемом и в юриспруденции широком значении этого слова. Цель его — исправить допущенную ранее несправедливость... — констатировала Редуинг излишне запальчиво.

— По отношению к моим брюкам?

— Нет же, идиот, речь идет все о том же проклятом исковом заявлении!

— В таком случае у вас с Маком нет никаких расхождений во взглядах по данному вопросу. Раз вы столь серьезно отнеслись ко всему, что я только что рассказал, то это значит, что вами признается факт совершения преступления против вашего народа. Не считаете ли вы, что несправедливость должна быть исправлена?

— На чьей вы стороне? — спросила прелестная представительница коренного населения Америки.

— Сейчас я — поверенный самого дьявола, вынужденный в силу обстоятельств подавлять свои естественные устремления. Ну, а теперь скажите, что вы думаете обо всем этом?