Дорога в прошедшем времени

К Москве привыкал трудно. С двенадцатого этажа нового здания ЦК на Старой площади открывался великолепный вид на ржавые московские крыши, купола церквей, запутанные переулки, улицы. Я каждый день смотрел за горизонт. Там на востоке, за Волгой, за Уралом, за Новосибирском, – мой родной Кузбасс. Его люди, мои друзья, мои дороги, шахты, стройки, красавица Томь, остроконечные пихты мариинской тайги, неповторимая вязь сопок предгорий Алтая… Родина моя, отца моего, деда…

Тоска, как говорят, звериная не проходила. Там более что работа в аппарате ЦК была довольно специфическая. Строгая сухая работа, жесткая субординация. Друзей не было, в жилетку никому не поплачешь. Правда, тосковать особенно было некогда, работы было много.

После смерти К.У. Черненко генеральным избрали М.С. Горбачева, нашего (имею в виду инспекторов) кумира. Опять в свой угловой кабинет за стол под рельефной, во всю стену, картой Советского Союза приглашает Егор Кузьмич Лигачев. Беседа не была длинной: «Мы решили просить тебя возглавить партийную организацию Кировской области. Область самая крупная и самая отсталая в Нечерноземье. Ее надо вытаскивать. Мы тебе доверяем. А сейчас пошли к Михаилу Сергеевичу».

Лигачев быстро ходит, через две ступеньки по лестницам. Я не отставал. Так 21 марта 1985 года, запыхавшись, пришел я к своей первой личной встрече с М.С. Горбачевым. Конечно, я волновался и плохо себе представлял, что происходит, но казалось, все было прекрасно. Горбачев – обаятелен, сама доброжелательность. Не преминул сказать, что я – первый, кого он, в роли генсека, благословляет на ответственную партийную работу, причем в историческое, переломное для партии и страны время. Напутствие было коротким, не более десяти минут: «Как настроение?» Ответить я не успел. «Мы знаем Кировскую область, это тяжелейшая область. Надо вытаскивать, помогать. Единственный совет – работай спокойно, не нервничай, не суетись, все будет нормально…» Я поблагодарил за доверие и все-таки успел поздравить его с избранием генсеком. Он попросил звонить: «Надо будет – поможем!»

Лигачев сказал, чтобы я подождал в приемной. Когда вышел, сообщил, что надо идти на политбюро и сегодня же ехать в Киров, назавтра назначен пленум обкома. На политбюро вопросов не было. Все желали успехов.

…Фирменный поезд «Вятка» потихоньку притормаживал у облупленного кировского вокзала. Таял снег. Весеннее солнце и голубое небо слепили глаза, отражаясь в огромных лужах, заливающих перрон. В них, производя звонкий гомон, плескалась многочисленная компания кировских воробьев. Все вокруг как будто бы было пронизано веселым весенним настроением.

Поезд остановился. Точно напротив нашего вагона стояла группа товарищей в одинаковых серых пальто и меховых шапках, явно выпадающая из общего колорита. Они тоже напоминали воробьев, но только нахохлившихся. За ними, за воротами вокзала, сверкал своими черными боками символ могущества власти, видавший виды автомобиль «чайка» первой модели. Мы с Павлом Александровичем спустились на перрон и «состыковались» со стайкой встречающих. Смольский с кем-то расцеловался. Это был Иван Петрович Беспалов, невысокий крепкий седеющий брюнет, семнадцать лет бессменно первый секретарь Кировского обкома.

Поехали в обком. С огромным любопытством смотрел я из окна машины на залитые солнцем улицы нового для меня города. Удивительно, но он сразу мне понравился. Город очень живописен.

Уютный зал пленумов находился в новом, весьма приличном здании обкома. Кресла с красной обивкой. Две сотни внимательных, любопытствующих глаз. И – ни одного знакомого лица. Перевожу взгляд с одного на другое – никаких эмоций. Не чувствую волнения, что для меня не типично. Нет ни радости, ни печали. Как будто все так и должно быть. Я никого не знаю, меня никто не знает.

П.А. Смольский что-то говорит… Все подняли руки. Единогласно освободили от работы Беспалова. Аплодируют ему, а я – дольше всех. Бедный Иван Петрович… Вот и наступил конец «руководящей» жизни… Потом Смольский долго говорит обо мне… Какой я хороший, как меня рекомендовало сюда политбюро ЦК КПСС, как единодушно товарищи члены бюро обкома поддержали мою кандидатуру. «Будут ли вопросы?» Я встал. Чувствовал какой-то спортивный азарт: «Ну, ребята, давайте вопросы!» Вопросов не было. Все отводили глаза. «Вносится предложение избрать товарища Бакатина первым секретарем и членом бюро обкома партии. Кто за, прошу поднять руки». Поднялся лес рук. «Против?» Если кто и был против, руки не поднял. Проголосовали единогласно. И опять – аплодисменты. Вот тут я разволновался, видимо, всерьез принял эти аплодисменты… Адреналин взыграл в крови, захотелось сделать что-нибудь хорошее, и я произнес речь…