Дорога в прошедшем времени

Но больше было информации оперативного характера. Завтра покушение на… (называется известный политик). Готовится новый путч! По Симферопольскому шоссе в сторону Москвы движется, не реагируя на сигналы ГАИ, колонна бронемашин… и тому подобное.

Я благодарен этим дням – они укрепили мои нервы…

Возвращаясь от суеты «чекистских» будней к анализу замысла и реализации реформы КГБ, следует, наверное, начать с кадровых проблем. В прежние времена наши руководители любили повторять, что «кадры решают все». Так это или не так, но это был тот случай, когда начинать надо было именно с кадров.

Я исходил из того, что вина за участие КГБ в путче лежит на руководителях, а не на рядовых работниках, и именно в этом духе было выдержано мое первое обращение к сотрудникам центрального аппарата КГБ СССР, которые в то время ничего не делали и были в полной растерянности от неопределенности ситуации (см. приложение 3).

Наивное обращение. И тщетные надежды. Хотя вовсе не питал иллюзии, что обрету большое количество сторонников в КГБ. Вполне естественно, что, когда в такую устоявшуюся консервативную организацию пришел человек с отличными от старого руководства убеждениями, это вызвало внутри комитета не только определенного рода тревогу, но и реакцию отторжения, и скрытый саботаж.

Как я и обещал, я встретился с каждым из членов Коллегии, которые приходили ко мне на беседу с рапортом, где они излагали свои действия в дни государственного переворота и в конце выносили себе вердикт. В большинстве случаев это были прошения об отставке, которые удовлетворялись. Некоторых руководителей я отправил в отставку сам.

У меня никогда не было желания расширять этот список уволенных или затягивать «исследования» комиссий. Не было и времени на спокойное изучение кадров «в работе». Менять надо было быстро, ибо тогда я еще считал, что КГБ работает и эту работу нельзя прекращать ни на минуту. Поэтому я все время «взывал» к окружавшему меня генералитету: пусть профессионалы занимаются своим делом. На улицу никого не выкинут.

На первых порах заместителем председателя КГБ продолжал оставаться Л.В. Шебаршин, по-прежнему возглавлявший ПГУ. Он был кадровым разведчиком с большим опытом работы в странах Востока, в том числе в Афганистане – в период войны. Он импонировал мне своей эрудицией, спокойствием, фундаментальным знанием своего дела. В путче он замешан не был, хотя как член Коллегии не мог не чувствовать ответственности за случившееся. Об этом он сам написал в конце августа в рапорте, где просил об отставке. Я попросил его продолжать работать. Но, по-видимому, это не входило в его планы. Отставка состоялась тремя неделями позже и вызвала тогда массу недоумения и сожаления в прессе, приближенной к «разведчикам». Объяснялось все просто. Это была реакция на первый демарш старых кадров шефу-непрофессионалу.

Столь быстрый уход Л.В. Шебаршина был нежелательным, но не был трагедией. В разведке, привыкшей к самостоятельности, было достаточно опытных заместителей.

Однако ситуация, сложившаяся в этот момент вокруг КГБ, о которой я скажу позже, требовала принятия немедленных шагов по выделению разведки в самостоятельное, независимое от КГБ ведомство. Шебаршин был сторонником как этой меры, так и поэтапного сокращения разведки примерно на одну треть. Поэтому его уход несколько, но только – несколько, осложнял ситуацию.

Необходимо было быстро найти крупного известного политического деятеля, способного в новых условиях возглавить самостоятельное и очень важное для Союза специфическое ведомство. Таким человеком стал Евгений Примаков. Все, от кого это зависело и с кем советовались, считали, что это – наиболее подходящая кандидатура. Сам Евгений Максимович, которому претила неопределенность неоформившихся президентских структур, с большим желанием шел на эту работу.

Все упиралось в позицию Б.Н. Ельцина. В эти дни он отдыхал далеко за пределами Москвы. Мне удалось связаться с ним по телефону, когда он был на пляже, и уговорить его дать согласие.

Я пишу об этом не потому, что «удалось уговорить». Это не так. Ельцина не уговоришь. Дело в другом. Президент России поверил мне. Он так и сказал: «Я вам верю». Позже он сказал Е.М. Примакову, что для него это было непростое решение. А еще позже, после личной откровенной встречи с кадрами разведки, он убедился, что это был правильный выбор.

Я был убежден, что прекрасная осведомленность Е.М. Примакова в области международной политики, опыт, оперативность, организаторский талант, открытый к новому аналитический ум будут способствовать выходу разведки на качественно более высокий уровень, отвечающий подлинным интересам России и реалиям новых межгосударственных отношений. Что, собственно, и произошло. Здесь никто не ошибся.