Дорога в рай

– Я это заметил, – сказал он, рассмеявшись вместе со мной. – Такие гадкие девчонки. Ужасно любят флиртовать. Но я ничего не имею против. Что дурного во флирте?

– Ничего, – сказал я.

– Думаю, это просто забава.

– Да, это очень мило, – сказал я.

Не прошло и получаса, как мы достигли шоссе Исмаилия – Иерусалим. Мистер Азиз направил "роллс-ройс" на гудронную дорогу и помчался к заправочной станции со скоростью семьдесят миль в час. Через несколько минут мы будем на месте. Поэтому я попытался завести речь об очередном визите, ненавязчиво напрашиваясь на приглашение.

– Не могу забыть ваш дом, – сказал я. – По-моему, он просто великолепен.

– Отличный дом, не правда ли?

– А вам там не скучно втроем?

– Не скучнее, чем если бы мы жили в каком-нибудь другом месте, – ответил он. – Людям везде скучно. В пустыне ли, в городе – по правде, большой разницы нет. Но у нас, знаете ли, бывают гости. Вы бы удивились, если бы я назвал вам число людей, посещающих нас время от времени. Вот вы, например. Нам было очень приятно принять вас у себя, мой дорогой.

– Я никогда этого не забуду, – сказал я. – В наши дни редко встретишь такое радушие и гостеприимство.

Я ждал, что он пригласит меня снова их посетить, но он ничего не сказал. Наступило молчание, несколько неловкое. Чтобы не затягивать его, я произнес:

– Мне кажется, вы самый заботливый отец, которого мне приходилось встречать в своей жизни.

– Вот как?

– Да. Надо же – построить дом неведомо где и жить в нем ради дочери, чтобы уберечь ее. По-моему, это замечательно.

Я увидел, что он улыбнулся, но не оторвал глаз от дороги и промолчал. На расстоянии мили от нас показалась заправочная станция и несколько хибар. Солнце стояло высоко, и в машине становилось жарко.

– Немногие отцы пойдут на такое, – продолжал я.

Он снова улыбнулся, но на этот раз несколько застенчиво. А потом сказал:

– Таких похвал, которые вы мне расточаете, я недостоин, право, недостоин. Если уж быть до конца откровенным с вами, эта моя красавица дочь – не единственная причина, чтобы жить в такой великолепной изоляции.

– Я это знаю.

– Знаете?

– Вы же мне говорили. Вы сказали, что другая причина – это пустыня. Вы сказали, что любите ее так же, как моряк любит море.

– Да, это так. И это правда. Но есть и третья причина.

– И в чем же она заключается?

Он не ответил. Он сидел, положив руки на руль, и неподвижно смотрел на дорогу.

– Простите меня, – сказал я. – Мне не нужно было спрашивать. Это не мое дело.

– Нет-нет, все нормально, – проговорил он. – Не извиняйтесь.

Я посмотрел в окно на расстилавшуюся перед нами пустыню.

– Похоже, сегодня еще более жаркий день, чем вчера, – сказал я. – Наверное, уже перевалило за сотню градусов.

– Да.

Я увидел, что он заерзал на месте, как бы желая поудобнее усесться, а потом сказал:

– Не пойму, почему бы мне не рассказать вам правду об этом доме. Вы мне не кажетесь болтуном.

– Такое за мной не водится, – заметил я.

Мы уже подъехали к заправочной станции, и он замедлил ход почти до скорости пешехода, чтобы успеть сказать то, что хотел сказать. Я увидел двух арабов, стоявших возле моей "лагонды". Они смотрели в нашу сторону.

– Эта дочь, – произнес он наконец, – та, с которой вы познакомились, – не единственная моя дочь.

– Вот как?

– У меня есть еще одна дочь, которая на пять лет ее старше.

– И, несомненно, такая же красивая, – сказал я. – И где же она живет? В Бейруте?

– Нет, в доме.

– В каком доме? Не в том ли, который мы только что покинули?

– Да.

– Но я так и не увидел ее!

– Что ж, – сказал он и неожиданно повернулся ко мне, чтобы увидеть, как я прореагирую на его слова, – может, это и к лучшему.

– Но почему?

– У нее проказа.

Я так и подпрыгнул.

– Да, знаю, – сказал он, – это страшная вещь. У бедной девочки к тому же самая тяжелая форма – лепрозная. Очень стойкая и практически неизлечимая. Будь это узелковая форма, было бы намного легче. Но у нее лепрозная, вот вам и результат. Вот почему, когда у нас гости, она не выходит из своей комнаты на третьем этаже...

Должно быть, машина в этот момент уже остановилась возле заправочной станции, ибо следующее, что я помню, – это то, что мистер Азиз смотрит на меня своими маленькими умными глазками и при этом говорит:

– Но, дорогой мой, вам нет нужды так тревожиться. Успокойтесь, мистер Корнелиус, успокойтесь! Вам решительно не о чем беспокоиться. Это не очень заразная болезнь. Чтобы заболеть ею, нужно вступить в очень интимный контакт с больным...

Очень медленно я вышел из машины и так и застыл под палящим солнцем. Араб с обезображенным лицом ухмылялся мне и говорил:

– Приводной ремень на месте. Все в порядке.

Я полез в карман за сигаретами, но у меня так дрожали руки, что я выронил пачку на землю. Я наклонился и поднял ее. Затем достал сигарету и умудрился прикурить. Когда я поднял глаза, зеленый "роллс-ройс" находился уже в полумиле от меня".

Сделка