Дорога в рай

– Я так и думала! – вскричала она. – Орхидеи! Как это прекрасно! Да их и не сравнить с этими малюсенькими цветочками, которые я нацепила!

Я был настолько ослеплен обилием звезд у нее на груди, что и не заметил единственную орхидею, которую она прикрепила слева.

– Я должна сменить украшение, – заявила она. – Президент наверняка захочет увидеть свой подарок на мне.

– Несомненно, – сказал я.

Чтобы вы лучше представили себе, как далеко выступала ее грудь, должен вам сказать, что, когда она потянулась, дабы открепить цветок, ее вытянутые руки едва коснулись его. Она повозилась с булавкой какое-то время, но никак не могла увидеть, что делает.

– Страшно боюсь порвать свое нарядное платье, – сказала она. – Ну-ка, помогите мне.

Она резко обернулась и ткнулась своей исполинской грудью мне в лицо. Я заколебался.

– Ну же! – прогремела она. – Не могу же я тратить на это целый вечер!

Я взялся за булавку и в конце концов сумел отстегнуть ее от платья.

– А другую давайте прикрепим, – сказала она.

Я отложил ее орхидею и бережно вынул из коробки свои цветы.

– Булавки там есть? – спросила она.

– Не думаю, – ответил я.

Вот чего я не предусмотрел.

– Все равно, – сказала она. – Пустим в дело вот эту.

Она отстегнула булавку от своей орхидеи, и не успел я остановить ее, как она схватила три орхидеи, которые я держал в руках, и с силой проткнула белую ленту, стягивавшую стебли. Она проткнула ленту именно в том месте, где была спрятана моя маленькая капсула с "Сукой". Булавка уперлась во что-то твердое и дальше не проходила. Она ткнула еще раз. И снова булавка уперлась во что-то металлическое.

– Что это там еще? – возмущенно фыркнула она.

– Дайте-ка мне! – воскликнул я, но было слишком поздно, потому что "Сука" из проколотой капсулы уже разливалась мокрым пятном по белой ленте, и сотую долю секунды спустя запах сразил меня. Он ударил мне прямо в нос. Вообще-то это был и не запах вовсе, потому что запах – это нечто неуловимое. Запах нельзя почувствовать физически. А это было нечто ощутимое. Плотное. У меня было такое чувство, будто что-то вроде горячей жидкости ударило мне в нос под высоким давлением. Это было чрезвычайно неприятно. Я чувствовал, как что-то забивается в нос все дальше и дальше, проникает за носовые перегородки, проталкивается за лобные пазухи и устремляется к мозгу. Звезды и полосы на платье миссис Понсонби неожиданно начали прыгать и скакать, а потом и вся комната запрыгала, и я услышал, как в голове у меня застучало. Мне показалось, будто я попал под действие наркоза.

В этот момент я, должно быть, совсем потерял сознание, быть может всего-то на пару секунд.

Придя в себя, я обнаружил, что стою голый посреди розовой комнаты, а в паху у меня происходит что-то забавное. Я опустил глаза и увидел, что мой любимый половой орган вырос до трех футов в длину и стольких же в толщину и продолжал увеличиваться. Он удлинялся и раздувался с невероятной быстротой. В то же время сам я становился все меньше и меньше. Все больше и больше увеличивался мой удивительный орган и все продолжал расти, пока, клянусь Богом, не вобрал в себя все мое тело. Теперь я был гигантским перпендикулярным пенисом семи футов роста и таким красивым, что лучше и не бывает.

Я прошелся танцующей походкой вокруг комнаты, чтобы отпраздновать мое новое великолепное состояние. На пути я повстречал девицу в усыпанном звездами платье. Она была очень большая, какими обыкновенно и бывают девицы. Я вытянулся в полный рост и продекламировал во весь голос:

Для дам удовольствие солнечным днем
Полюбоваться прекрасным цветком.
Красуется пестик, маня и дразня...
Но кто видел пестик размером с меня?

Стихи в переводе В. Н. Андреева.

Девица подпрыгнула и обхватила меня обеими руками. А потом прокричала:

С тобой никакой не сравнится цветок,
Тебе позавидовать может сам Бог.
А пестик такой – я не стану скрывать -
Всю жизнь я мечтала поцеловать!

Минуту спустя мы оба взлетели на миллионы миль во внеземное пространство и помчались по Вселенной сквозь дождь красных и желтых метеоритов. Я скакал, припадая к ее голой спине и крепко сжимая ее бедрами. "Быстрее! – кричал я, вонзая длинные шпоры в ее бока. – Быстрее!" И она летела все быстрее, кружась и толчками уходя к краю неба, и в ее гриве струился солнечный свет, а в хвосте кружился снег. Силу я в себе ощущал неимоверную. Я был всемогущ, неповторим. Я был Богом всей Вселенной, я расшвыривал планеты, ловил ладонью звезды и отбрасывал их в сторону, точно это были шарики для игры в настольный теннис.