Дорога в рай

– Так-так, – сказал он. – Значит, решили все-таки проснуться. Как вы себя чувствуете?

– Хорошо.

– Вот и отлично. Мы вас быстренько поправим.

Врач взял его запястье, чтобы послушать пульс.

– Кстати, – сказал он, – звонили парни из вашей эскадрильи и спрашивали насчет вас. Хотят навестить, но я им сказал, чтобы подождали пару дней. Еще сказал, что с вами все в порядке и они могут заглянуть чуть попозже. Так что лежите спокойно и ни о чем не тревожьтесь. У вас есть что-нибудь почитать?

Он бросил взгляд в сторону столика, на котором стояли розы.

– Нет? Ничего, сестра об этом позаботится. Она в вашем полном распоряжении.

И с этими словами он махнул рукой и вышел, сопровождаемый сестрой.

Когда они ушли, он вытянулся на кровати и снова стал смотреть в потолок. Муха была все еще там. Пока он рассматривал ее, где-то вдалеке послышался шум самолета. Он прислушался к гулу двигателей. Шум был очень далеко. "Интересно, что это за самолет, – подумал он. – Попробую определить тип". Неожиданно он резко дернул головой. Всякий, кто подвергался бомбардировке, может по звуку узнать "Юнкерс-88". По шуму можно вычислить и другие немецкие самолеты, но "Юнкерс-88" издает особый звук. Он обладает низким, басовым вибрирующим голосом, в котором слышится высокий тенор. Именно тенор и отличает "Юнкерс-88", так что ошибиться невозможно.

Он прислушивался к звуку, и ему показалось, что он точно знает, какой это самолет. Но где же сирены и орудия? Этот немецкий летчик большой смельчак, если отважился оказаться около Брайтона средь бела дня.

Самолет гудел где-то вдали, и скоро звук пропал. Потом появился другой звук, на этот раз тоже где-то вдалеке, но опять же – глубокий вибрирующий бас смешался с высоким колеблющимся тенором, так что ошибиться невозможно. Он слышал такие звуки каждый день во время битвы за Британию.

Он был озадачен. На столике рядом с кроватью стоял колокольчик. Он протянул руку и позвонил в него. В коридоре раздались шаги. Вошла сестра.

– Сестра, что это были за самолеты?

– Вот уж не знаю. Я их не слышала. Наверное, истребители или бомбардировщики. Думаю, они возвращаются из Франции. А в чем дело?

– Это были "ю-восемьдесят-восемь". Уверен, что это "ю-восемьдесят-восемь". Я знаю, как звучат их двигатели. Их было двое. Что они здесь делали?

Сестра подошла к кровати, разгладила простыню и подоткнула ее под матрас.

– О господи, да что ты там себе выдумываешь. Не нужно тебе ни о чем таком думать. Хочешь, принесу что-нибудь почитать?

– Нет, спасибо.

Она взбила подушку и убрала волосы с его лба.

– Днем они больше не прилетают. Да ты и сам это знаешь. Это, наверное, "ланкастеры" или "летающие крепости".

– Сестра.

– Да?

– Можете дать мне сигарету?

– Ну конечно же.

Она вышла и почти тотчас вернулась с пачкой "плейерс" и спичками. Она дала ему сигарету и, когда он вставил ее в рот, зажгла спичку, и он закурил.

– Если понадоблюсь, – сказала она, – просто позвони в колокольчик.

И она вышла.

Вечером он еще раз услышал звук самолета, уже другого. Тот летел где-то далеко, но, несмотря на это, он определил, что машина одномоторная. Она летела быстро; это было ясно. Что за тип, трудно сказать. Не "спит" и не "харрикейн". Да и на американский двигатель не похоже. Те шумнее. Он не знал, что это за самолет, и это не давало ему покоя. Наверное, я очень болен, – подумал он. – Наверное, мне все чудится. Быть может, я в бреду. Просто не знаю, что и думать".

В этот вечер сестра принесла миску с горячей водой и начала его обмывать.

– Ну так как, – спросила она, – надеюсь, тебе больше не кажется, что нас бомбят?

Она сняла с него верхнюю часть пижамы и стала фланелью намыливать ему руку. Он не отвечал.

Она смочила фланель в воде, еще раз намылила ее и стала мыть ему грудь.

– Ты отлично выглядишь сегодня, – сказала она. – Тебе сделали операцию, как только доставили. Отличная была работа. С тобой все будет в порядке. У меня брат в военно-воздушных войсках, – прибавила она. – Летает на бомбардировщиках.

– Я ходил в школу в Брайтоне, – сказал он.

Она быстро взглянула на него.

– Что ж, это хорошо, – сказала она. – Наверное, у тебя в городе есть знакомые.

– Да, – ответил он. – Я здесь многих знаю.

Она вымыла ему грудь и руки, после чего отдернула одеяло в том месте, где была его левая нога, притом она сделала это так, что перевязанный обрубок остался под одеялом. Развязав тесемку на пижамных брюках, сняла и их. Это было нетрудно сделать, потому что правую штанину отрезали, чтобы она не мешала перевязке. Она стала мыть его левую ногу и остальное тело. Его впервые мыли в кровати, и ему стало неловко. Она подложила полотенце ему под ступню и стала мыть ногу фланелью.

– Проклятое мыло совсем не мылится. Вода здесь такая. Жесткая, как железо, – сказала она.

– Сейчас вообще нет хорошего мыла, а если еще и вода жесткая, тогда, конечно, совсем дело плохо, – сказал он.