Дорога в Рим

— Сенаторы. Вы их видели. Они выбежали в окровавленных одеждах.

— Я видел! — завопил кто-то.

— И я! — поддержал его другой голос. Лицо бородача перекосилось от ярости.

— А куда они побежали?

— Вон туда! — ответили из толпы.

Народ, тут же забыв о Ромуле и его спутниках, повернулся к боковой улице, ведущей к садам Помпея и дальше к городу.

— Догнать! — взревел бородач, и народ, потрясая над головой кто кулаками, кто оружием, послушно хлынул за ним.

— Да хранят боги тех, кто подвернется им под руку, — пробормотал Тарквиний.

Фабиола поежилась, вспомнив другую толпу — ту, что захлестнула ее после убийства Клодия Пульхра.

Страх сестры не укрылся от Ромула, однако времени на рассуждения не было.

— Нам туда, — указал он в сторону амфитеатра. — А потом войдем в город через другие ворота.

Едва они двинулись вперед, как в стене амфитеатра открылась дверь, показался небольшой отряд — и Ромул тут же насторожился. Легионеры.

Он прибавил шагу, однако легионеры пустились бегом, стремясь отрезать им путь к нужной улице.

— Стойте, — велел Ромул.

Они с Тарквинием выдвинулись вперед, прикрывая Фабиолу и Маттия, и замерли в ожидании. Вскоре юноша различил и фигуры: два мирмиллона и пара фракийцев. Все в шлемах, с мечами и щитами. «Зачем они здесь?» — пронеслось в голове Ромула, отчаянно жалеющего, что у него с собой один лишь гладиус. Позади бойцов он разглядел человека в белой тоге. Децим Брут! Ромул взглянул на Фабиолу — она расцвела улыбкой, и юноша слегка успокоился. Уж что-что, а драка с четырьмя гладиаторами ему сейчас не нужна.

— Я знал, что это ты, моя любовь! — воскликнул Брут, едва приблизившись. — Хвала Юпитеру, ты невредима! Где ты была?

— В зале, — удивилась девушка. — Хотела своими глазами увидеть, что Цезарь убит.

Брут поморщился.

— Я взял бойцов, чтобы унести его тело. Воздать почести.

Ромул вдруг обозлился.

— Поздновато, — буркнул он. — Чем отвлекать Антония, лучше бы Цезаря прикрыл.

— Как ты смеешь? — возмутился Брут. — Думаешь, все так просто?

Ромул от гнева даже позабыл о сословной разнице.

— Да неужели? Может, ты заодно расскажешь, как присягать правителю на верность, а потом его убивать?

Губы Брута побелели от ярости.

— Благодари богов, что ты брат Фабиолы! Иначе бы я с тобой не разговаривал! Цезарь стал тираном! Он презирал Республику!

— Цезарь покончил с годами вражды и гражданских войн! — бросил Ромул, не в силах скрыть презрение к нобилю: Бруту ведь не занимать силы и мужества, зачем он поддался наветам Фабиолы? — Цезарь привел бы Рим к процветанию, и ты это знаешь! Ты ведь клялся ему в верности!

— Ромул, — шагнула вперед Фабиола. — Перестань.

Юноша в гневе на нее даже не глянул. Он подозревал, что лишь вымещает на Бруте часть своей злобы на Фабиолу — и на себя, — но не мог остановиться.

— Ты себя воином считаешь? Да ты трус!

— Ничтожество! — взъярился Брут. — Бывший раб!

— Ничтожество? Да я хотя бы защищал Цезаря! А ты даже кинжал в него побоялся всадить!

Брут, побагровев, ткнул в него пальцем.

— Прикончить мерзавца! И его дружка тоже!

Гладиаторы, плотоядно ухмыляясь, подступили ближе. Их не заботило, что за люди перед ними.

— Он мой брат! — крикнула Фабиола.

— Мне плевать! — прорычал Брут, на шее которого вздулись вены. — Чтобы всякая падаль оскорбляла нобилей? Зарвавшиеся подонки долго не живут!

— Фабиола, отойди! — бросил Ромул.

— Нет! — Фабиола умоляюще протянула руки к любовнику. — Успокойся, любовь моя! Тиран убит, зачем нам еще кровопролитие?

— Да ты послушай, что говоришь! — Озверев, Ромул обернулся к сестре. — Какой «тиран»? Тебе-то что до политики? Ты хотела одного: отомстить насильнику, который надругался над матерью!

Брут побледнел.

— Это правда?

Фабиола гордо расправила плечи.

— Да! Потому-то я тебя и выбрала из остальных придурков, что не вылезали из Лупанария.

Брут удивленно замер.

— Это я тебя выбрал…

— Сначала. А уж потом все стало по-моему. Через тебя мне открывался путь к Цезарю, и я уж постаралась, чтобы ты предпочел меня другим!

Брут поднял руку, словно защищаясь от ее слов.

— Нет, — пробормотал он. — Ты лжешь.

— Зачем бы мне? — бросила Фабиола. — Только мечты о мести и спасали меня от безумия, когда я спала с тысячами таких, как ты. И в Цезаре я тоже не ошиблась!

Брут отпрянул, ошеломленный признаниями Фабиолы.

И вдруг события замелькали с удвоенной скоростью.

Гладиаторы бросились на Ромула с Тарквинием — четверо против двух, с мощным оружием, они не рассчитывали на отпор. Фабиола, в перепалке с Брутом выступившая вперед, теперь оказалась между противниками, и Ромул в отчаянии ринулся к ней, чтобы убрать с дороги, однако, оттаскивая девушку в сторону, он открылся для удара. Тарквиний скользнул к нему, безостановочно вращая секиру; трое нападающих остановились, и лишь четвертый, пользуясь уязвимостью Ромула, ударил юношу в грудь умбоном щита. Удар, нанесенный с размаху и на бегу, опрокинул Ромула на землю. Он, задохнувшись, остался лежать, бессильно глядя на то, как мирмиллон, удовлетворенно хмыкнув, отводит руку для удара.

— Нет! — закричала Фабиола, бросаясь перед Ромулом.