Дорога в снегопад

Дача Кости Ренникова, точнее, его жены Кати, находилась в десяти километрах от Волоколамска. Строго говоря, дача принадлежала ее отцу, и ему самому перешла от жены, Катиной мамы, которую болезнь унесла из этого мира много лет назад. Не раз бывал здесь Алексей у своего друга Кости, но теперь дачу было и не узнать: на месте старого дома под мятой листовой крышей стоял сруб из цилиндрованных бревен с затемненными стеклами, а вместо грядок и плодовых кустов от забора до забора стлался идеально ровный газон с травой преувеличенно яркого оттенка. Все эти новшества, устроенные как бы в тон времени, были оплачены Костей Ренниковым, но задуманы Катей, которая держала руку на пульсе моды и немного управляла как своим мужем, так и вдовым отцом. Вадим Михайлович, отец, вот уже лет тридцать преподавал на биологическом факультете МГУ, и во время оно Алексею приходилось сдавать ему два зачета, а сдать зачет Вадиму Михайловичу считалось высшим подвигом студенчества.

Когда Алексей вышел из электрички на станции Чисмена, день уже клонился ко второй половине. Облака то набегали на станцию, то уносились куда-то в просторы неба, но были они белые, словно взбитые, и никакой угрозы не предвещали. Костя Ренников встречал Алексея на машине. Дачный поселок накрепко сцепился с опушкой смешанного леса, а дальше шло необъятное выпуклое поле, давно непаханное и оттого богатое на все оттенки вольно разросшихся трав. И только на другом его окоеме, где пастельными цветами проступали перелески в дымке отгорающего жаркого летнего дня, некая белая глыба, словно восставая из самой земли, ослепительно отражала солнечные лучи свежепобеленными плоскостями.

– Это наша главная здесь теперь достопримечательность, – пояснил Костя, – Иосифо-Волоцкий монастырь!

– Неужели восстановили? – подивился Алексей, на что Костя загадочно улыбнулся.

Монастырь отстоял от дачного поселка всего-то километра на четыре и отлично был виден все то время, пока машина, переваливаясь в колеях, пересекала поле.

Вадим Михайлович встречал гостя у калитки. Это был рослый, крепкокостный человек, с немного вислыми уже плечами, и одного взгляда было достаточно на его старый спортивный костюм, чтобы признать в нем певца Терскола и Домбая эпохи их расцвета.

– Ты один или с женой? – зарокотал он, и стало ясно, что за завтраком упущено не было.

– Я ж не женат, Вадим Михайлович, – ответил Алексей, широко улыбаясь.

Катя, появившаяся следом, остановила на отце несколько недовольный взгляд и подмигнула Алексею.

– Надо, надо жениться, – рокотал Вадим Михайлович, заключая Алексея в довольно крепкие при его сношенной внешности объятия.

– Да зачем? – смеялся Алексей.

– Э, зачем да зачем? Ты оглянись вокруг! Хорошо? Хорошо дома-то? Во-от! Это вам не Шотландия. «Я не читал романов Оссиана, – продекламировал он, – не пробовал старинного вина. Зачем же мне мерещится поляна, Шотландии кровавая луна?» Так, что ли?.. Умели, умели сказать!

– Мы и сейчас умеем, – почему-то обиженно отозвался Костя, хотя никаким боком к миру изящной словесности не принадлежал.

* * *

Как ни саботировали Катя с Костей поход к монастырю, Вадим Михайлович, особенно после обеда с водкой, настоял и, как Паганель, укрывши голову носовым платком, вывел свою команду за ворота поселка и бодро зашагал через поле. Вскоре они вошли на дорожку, отгороженную от крепостной стены рядом тополей с корявыми стволами. Мягкий полусвет процеженного листвой солнца ложился им под ноги.

Главные ворота были распахнуты, но сам собор сейчас был закрыт, и можно было только попытаться разглядеть его внутренность через большие окна с крытой обводной галереи. Но всюду вокруг него ощущалась как бы проснувшаяся жизнь: молодые яблоньки весело белели на солнце покрытыми известкой основаниями стволов, тут и там высились горки песка, лежали столбики мостильной плитки, и в монастырском дворе попадались молодые монахи, сосредоточенные какой-то хозяйственной думой.

Экскурсанты не спеша прошлись по периметру и вышли за монастырскую стену. Им навстречу по дорожке вдоль пруда брел, бормоча что-то невнятное, голый по пояс и абсолютно пьяный мужик. Они проводили его долгими заинтересованными взглядами.

– Вот, пожалуйста, – сказал Вадим Михайлович. – Это какой-то архетип. Ни церковь, ни кабак…

– Видишь ли, Алеша, – с вызовом сказала Катя, – папа считает своим долгом всех наших гостей просветить своей теорией иосифлянской России.

– Да я не прочь, – улыбнулся Алексей.