Дорога в центр

- Для начала просто уберем остатки одежды со спины, и избавим от мешающих элементов. Снимай с нее обувь, и принеси мне антисептик.

- А ты уверен..?

- Я не врач, если ты об этом, - Снова этот спокойный, уверенный в себе взгляд, - Но я знаю, как лечить людей с помощью силы, что в милости своей даровал мне Господь Вседержитель. И я сделаю все возможное, чтобы спасти несчастное чадо.

- Спасибо, - Усталым голосом поблагодарил его Виктор, и протянул монаху выуженную из рюкзака бутылочку хлоргексидина.

- Подойдет, - Благосклонно кивнул монах, и осторожно нанес антисептик сначала на вымытые руки, а потом на протянутый Тедди ватный диск.

- Держи ее. Это неприятная, но необходимая процедура, - Священник пробормотал одну из своих молитв, сначала над пациентом, а потом и над антисептиком. Дождавшись ровного, бело-золотого свечения от ваты, он осторожно стал вытирать спину ребенка, очищая раны от спекшейся крови и грязи.

Девочка тонко завизжала, рванувшись из рук Виктора. От неожиданности тот едва не выпустил ее, но потом снова прижал к кушетке.

От каждого крика парень дергался и отводил взгляд, не в силах терпеть вынужденное издевательство над своей напарницей.

- Не прячь свою боль, - Вдруг сказал монах, аккуратно обрабатывая последнюю рану, - Она делает тебя человеком.

- В смысле? - Спросил он скорее раздраженно, чем с недоумением.

- Думаю, этот урок пойдет тебе на пользу, - Продолжил Серафим.

- Что вы имеете ввиду? - Низкий, злой голос удивил самого Виктора, но менять тон почему-то не хотелось.

- Я видел, как ты сражаешься. Жизнь человеческая почти ничего для тебя не стоит. Не только чужая: думаю также ты, Санитар, относишься и к собственной. Ты преодолел свой страх, и пошел дальше. Не избегаешь смерти, но и не стремишься к ней. Ты принял ее, и осознал, что можешь погибнуть в любой момент. Поэтому в тебе все меньше и меньше страха. А значит - и сострадания к другим. Однако сейчас, ты познал не свою боль - но чужую.

- Оставьте свои проповеди для религиозных кретинов! - Прошипел парень ему в лицо. Он собирался добавить еще пару колкостей, но новый вопль Кристины остудил его пыл.

- То что ты чувствуешь называется ответственность, - Как ни в чем не бывало продолжил священник, вынимая бинт из заводской упаковки, - Думаю, для тебя это впервые в жизни. Чувство долга, обязанность перед обществом - все это ты считаешь пустым звуком, а отношения между родственниками все же не то. Но каким бы жестоким и равнодушным ты ни был - у тебя хватило благородства взять этого ребенка под свою опеку. Вы не родственники - это видно сразу. И тем не менее, ты защищал ее. Заботился. И сейчас тебя гложет чувство вины от того, что ты не смог ее уберечь. Что твоих сил оказалось недостаточно. Что ты сам подставил это дитя под пули, а теперь можешь потерять ее.

- Заткнись! - Виктор и сам не заметил, как отпустил хрупкие плечи своей спутницы, и шагнул к священнику. Быстрое, практически незаметное для глаза движение, и он сгреб монаха за грудки.

- Отстань от меня, поп! Просто вылечи ее, и я отплачу тебе. Но не лезь мне в голову, ублюдок!

Он оттолкнул его, и отвернулся, снова подойдя к лежащей без движения Кристине.

- Ты снова почувствовал страх смерти, верно? Но не своей, а доверившейся тебе девочки, - Как ни в чем не бывало продолжил Серафим, заканчивая перевязку.

- Да отстань ты от Санитара, монах! Чтоб тебя черти драли, даже мне это противно слушать! - Вступил в диалог разозлившийся Тедди.

- А, странный партнер нашего мечника. Ты ведь бессмертен, верно? - Под мягким, все понимающим взглядом медведь съежился и отвернулся, буркнув что-то себе под нос, - И ты, Санитар, подсознательно стал думать, что все небезразличные тебе люди такие же неуязвимые. За что и поплатился, - Неожиданно жестко, закончил он.

- Скажи прямо, что тебе хочется от меня услышать? Раскаяние? Злость? Крики о том, что я все еще человек? А может ты просто хочешь забрать ее к себе в Церковь? А что, кадр она очень перспективный! - Все это Виктор буквально прокричал в лицо собеседнику. А потом злость просто пропала. На смену ей пришло лишь моральное опустошение и безразличие.

В конце-концов, где-то монах и прав: Виктор действительно даже думать не мог, что с его спутниками может что-то случиться. А собственная смерть после стольких опасных ситуаций уже не вызывала опасений. В этом плане его образ мысли стал как у античных стоиков, с их "Жизнь не благо, смерть не зло".

- На самом деле я даже рад тому, как ты беспокоишься о своих спутниках, - Сообщил ему Серафим, укутывая Кристину тонкой простынкой, - Это значит, что ты еще не потерян для Господа. Человек, который умеет сострадать другим людям, всегда заслуживает второго шанса. Хорошо запомни то чувство, которое ты ощутил, глядя на страшные раны бедного чада. И не забывай его. Ведь другие люди тоже испытывают боль, страх, сомнения.И, конечно, дружбу, любовь и благодарность.

- Да уж, после твоей отповеди чувствую себя каким-то психом, - Криво усмехнулся Виктор. Однако внутри у него что-то сжалось, глядя в участливые глаза священника.