Дорога в тысячу ли

— Нет.

— Тебе не обязательно работать здесь. У меня есть деньги.

— Я не хочу твоих денег. Я не хочу денег от патинко. Я могу сама заработать.

— Где ты живешь? Можем мы пойти к тебе и поговорить?

— Нет.

Ецуко стояла там, полагая, что если она будет просто слушать, то, возможно, дочь смягчится и ее удастся спасти.

Хана опустила большую сумку-мешок с плеча, и две бутылки вина, завернутые в полотенце, приглушенно звякнули. Она плакала, опустив руки вдоль тела, и Ецуко опустилась на колени и обняла ноги дочери, отказываясь отпустить ее.

16

Токио, 1989 год

Соломон был рад вернуться домой. Работа в компании «Тревис Бразерс» шла лучше, чем ожидалось. Плата оказалась выше, чем он рассчитывал, и он пользовался многочисленными преимуществами как экспат. Он снял достойную однокомнатную квартиру в Минами-Асабу, которую даже Фиби не считала слишком ужасной. Компания выступила гарантом аренды, так как юридически Соломон в Японии оставался иностранцем.

После некоторых уговоров Фиби решила поехать с ним в Токио. Они подумывали о женитьбе, и переезд в Японию являлся первым шагом. Соломон работал в японском филиале британского инвестиционного банка вместе с британцами, американцами, австралийцами и даже несколькими южноафриканцами, а японцев в штате насчитывалось совсем немного. Соломон был и местным, и иностранцем, с полезными знаниями о стране. Но Фиби не чувствовала себя комфортно. Она проводила дни дома за чтением или блуждала по Токио, не очень понимая, вообще почему она здесь, а Соломон редко бывал дома. Она не могла получить рабочую визу, поскольку они не были женаты. Ее возмущал неопределенный статус корейцев в Японии. Почему уроженцы Японии, Мосасу и Соломон, вынуждены были взять южнокорейские паспорта? Это выглядело безумием.

Когда она рассказала своим друзьям в Нью-Йорке об этой любопытной исторической аномалии и повсеместной этнической предвзятости, они не верили, что дружелюбные, хорошо воспитанные японцы могли считать представителей другой нации по определению преступными, ленивыми, грязными или агрессивными. «Все знают, что корейцы не ладят с японцами», — говорили ее друзья, как будто речь шла о взаимном недоверии. Вскоре Фиби перестала обсуждать с ними эту тему.

После трех месяцев жизни в Токио и прочтения несколько книг по истории она пришла к выводу, что японцы никогда не изменят своего отношения к корейцам.

— Правительство по-прежнему отказывается признать свои военные преступления! — восклицала она, и Соломон внезапно обнаружил, что защищает Японию. Они планировали посетить Сеул, когда сезон сделок пройдет и работы станет поменьше. Он надеялся, что Сеул будет чем-то вроде нейтральной территории для них, как для корейских иммигрантов из разных стран. Фиби говорила очень хорошо по-корейски, гораздо лучше, чем он. Соломон с отцом несколько раз посещал Южную Корею, и там их принимали за японцев. Это не походило на возвращение домой, однако увидеть страну оказалось интересно.

Соломон любил Фиби. Они жили вместе со второго курса. Он не мог представить жизнь без нее, и все же ее дискомфорт заставил его понять, насколько они разные. Они были корейцами, но выросли в совершенно разных условиях. Напряжение сказывалось, они не занимались сексом уже две недели. А что будет, когда они вступят в брак? Будет ли хуже? Соломон думал об этом, отправляясь на игру.

Это была его четвертая покерная ночь с коллегами. Соломона и еще одного младшего сотрудника, Луи, парня из Парижа, пригласили особо, а остальные игроки принадлежали к числу управляющих и исполнительных директоров компании. Только мужчины, никаких девушек. Соломон был блестящим игроком в покер. После третьей игры он получил выигрыш в 350000 иен. Остальных это раздражало, но он подумал, что имеет право на победу.

Однако в этот вечер он планировал вернуть часть денег. Не стоило всегда брать верх. Игроки собирались в подвале клуба в Роппонги. Владелец был другом Кадзу-сан, начальника Соломона и самого старшего из директоров «Трэвис», и он позволил им использовать комнату с условием, что они заказывали много еды и выпивки. Шесть игроков разделили банк в 300000 иен. Соломон держался в безопасной зоне: он ничего не выиграл и ничего не потерял.

— Эй, Солли, — сказал Кадзу, — что происходит? Удача оставила тебя, приятель?

Кадзу был японским гражданином, получившим образование в Калифорнии и Техасе, и, несмотря на сшитые на заказ костюмы и изысканный токийский диалект, его английская речь выглядела чисто американской. В родословной его отметилось множество аристократов, а его мать происходила из числа родственников последних сёгунов, но семья потеряла титулы после войны. Пять из шести важнейших банковских сделок в прошлом году произошли исключительно благодаря Кадзу. Именно он пригласил Соломона в игру. Старшие участники поворчали про ребенка, но Кадзу остановил их.

Соломону нравился его босс, и он был счастлив получить приглашение на знаменитые ежемесячные покерные игры. Когда Фиби называла японцев расистами, Соломон напоминал ей про Ецуко и Кадзу.