Дорога в жизнь

– Еще, вот этот последний раз, когда я спала дома у друга. Днем на диване. Он ушел, а я была одна, ну и прилегла поспать. Мне было лет 18. Не помню уже, что я видела во сне. Но вдруг начала отделяться от тела. Я хотела подняться, но не могла. И это было жуткое чувство. Тишина вокруг, и я будто прижатая к месту. Хочу встать и не могу. Будто кто-то держит, но я не могу повернуться и посмотреть. Наверное, схожие чувства возникают у парализованных людей. Мне говорили, или я читала, как чувствуют себя люди. Хочется двинуться и нет возможности. Доктор, что со мной? Я боюсь. Хотя у меня знакомая вставала ночью и пыталась записывать стихи.

– Как парализованные люди себя чувствуют, лучше не знать и не говорить об этом, моя дорогая Мария, – но то, что с тобой происходит, это повод задуматься. Пожалуй, я переведу тебя в другую палату. Пойдем.

Они пришли в палату с зеркалами. Они были везде. Но это все же лучше, чем просто белые стены. Мария осталась одна, она смотрела на себя в них. Глаза постепенно начали слипаться, и девушка уснула.

Проснулась она от того, что сидит, и смотрит на себя в зеркало. Ночь. Она позвонила в звонок. Пришла медсестра. Дала успокоительное. И Мария вновь погрузилась в сон. Утром пришел доктор. Пациентки в палате не оказалось.

Ему принесли фотографии и видео. Девушка сидит посередине кровати. Глаза открыты, взгляд невидящий, «стеклянный», устремленный «в никуда». Вдруг Мария встала и на полу начала крутить колесо, благо место позволило, иначе удар и все, минимум шишка обеспечена. А то и очень сильный испуг, со всеми вытекающими. Затем вышла на балкон и, опершись о перила, сиганула через них. Господи, Иван Иванович, смотрел видео с содроганием. Сколько их таких было у него уже. И каждый проявляется в палате с зеркалами. Вот сколько она лежала до, в обычной, неделю, и ничего. Теперь, надо решить, что дальше?

Доктор вышел на улицу. На скамейке сидела пациентка, вся в синяках и траве. Оказывается, прыгая, она упала прямо в мусоросборник, который дворник оставил с вечера, намереваясь утром собрать остатки скошенной травы и начинавшую опадать листву.

– Мария, расскажи, ты помнишь, что ни будь? – спросил доктор.

– Немного, – девушка дрожала, кутаясь в плед, который ей принесла медсестра. – Меня кто-то разбудил. Я посмотрела в зеркало и увидела себя, будто бы я умерла. На меня оттуда смотрела мертвая Я. Я испугалась и побежала, несмотря куда.

– Тааак, дезориентация полная, плюс напугана, – констатировал Иван Иванович, – кажется, мне все ясно. Страх на фоне стресса прогрессирует. Рассказывай, что происходило дома?

– Меня закрывали в чулан, когда я вставала среди ночи. И не выпускали до дневного света, даже если я кричу, что проснулась. А темноты я очень боялась… – начала свой рассказ Мария.

Художественная зарисовка

Я вижу дворец. Как Королева бежит по длинному коридору, придерживая свое платье руками, даже можно сказать, схватив кольца платья, как можно выше. Так, что стали видны панталоны с оборками и туфли с пряжками, а на ногах белые чулки. Она явно торопится куда-то. Она бежит, не останавливаясь, сквозь анфиладу дверей, в полутьме. На дворе уже ночь, внутри замка, кое-где на стенах горят факелы. Стены причудливо отражают ее спешащую куда-то фигуру. Молчаливые стражники смотрят сквозь пространство и никак не выдают своей человечности. Казалось, что это статуи, стоят то тут, то там, рядом с портретами вельмож и иных людей, живущих во дворце.

Надо подумать какое огромное количество человек кормил король, держа при себе. Любили ли они Генриха, ему это не было известно. Да он и не очень интересовался. Интриги при дворе велись всегда. Были ли они на его стороне, предполагалось, что да. Но человеческая природа едина, помани пальчиком, и ты получишь все что надо, только пойми, где у человека больное место.

Женщина добежала до последней двери. Открыла ее. И закричала! На постели лежал мужчина с ножом, воткнутым прямо в сердце.

– Предатели! – закричала она, – меня предали! – заломила она руки вверх и разрыдалась. Она рыдала так, что будь кто в комнате, тут же убежал бы, не выдержав накала эмоций! – вдруг она смолкла, опустилась на колени, и начала целовать его, он был еще теплым.

– Милый мой, милый! Проснись, я знаю, ты жив, проснись! – словно в аффекте она начала его трясти, – что же я буду делать без тебя, я не успела, не успела. Слишком поздно шут произнес эту браваду.

Вдруг она увидела заткнутую за пояс записку, маленький уголок торчал, иначе бы быстро записку нашли: «Милая моя, Мария, я написал это, заранее, потому что чувствую, что за мной следят. Мы с тобой знаем, как сложно при дворе сейчас, какие сложные и смутные времена разлада, в которые ты стремишься привести в равновесие. В ком я уверен был всегда, так это в тебе, береги себя, моя родная. Не поддавайся на провокации, многие из тех, кто желает тебе добра, вовсе не добры. Будь осмотрительнее!

С любовью! К тебе! Твой Граф!».

Мария подняла свою голову и посмотрела в окно. На чистом небе ярко горели звезды, и одна из них полетела вниз.