Дорога ветров

Мы вплотную приблизились к величественной горе с метким названием Хугшо («Памятник») – огромной пирамидой выдвинувшейся в котловину. Между геологами – Громовым и мною – разгорелся спор, вулкан ли это. Я отрицал утверждение Громова, ссылаясь на усложненный второстепенными отрогами нехарактерный для вулкана цоколь горы. Два года спустя выяснилось, что я был не прав – с высот Нэмэгэту мы усмотрели в трубу теодолита явственный кратер на западном склоне Хугшо. Скалистые длинные гряды черных пород тянулись параллельно друг другу вдоль южного края котловины, похожие на исполинские ребра самой матери-Земли. Это были все те же песчаники, конгломераты и углистые сланцы с базальтами и порфиритами, покрытые сплошным пустынным загаром.

На небольшой остановке мы не растянулись, как обычно, на земле около машин, а медленно бродили вокруг, разминаясь. Холодный ветер мешал нашему отдыху. Орлов первый обратил внимание на блестящие мелкие камешки, изредка попадавшиеся среди черного щебня и очень ярко светившиеся на темной почве. Это были мелкие халцедоны, отполированные песком и ветром и похожие на кусочки льда, крупные слезы или жемчужины – в зависимости от поэтических вкусов собирателя. Все устремились искать красивые камешки. Это занятие увлекало, как сбор грибов, и сделалось нашим главным развлечением во время странствования по Монголии.

Но тогда мы еще не вошли во вкус. Больший энтузиазм вызвала находка профессором Громовым первобытного кремневого орудия – маленького скребка из стекловатого, прозрачного халцедона, такого же, как и те, что мы собирали между щебнем.

Короткий осенний день подходил к концу, когда мы подъехали к подошве скал на южном краю котловины. Огромная сквозная долина прорезала хребет, раздвинув горные гряды и разделив их плоским промежутком изрытой и рыхлой поверхности бэля. Мы въехали в небольшое сухое русло, обрамленное низкими серыми скалами. Проводник остановил машины, а сам отправился пешком вверх по руслу, и мы вслед за ним. Запах мочи и навоза возвестил о том, что поблизости стоянка скота и юрта, подъезжать к которой на машинах проводник не стал, чтобы не распугать скотину. Из юрты выскочили две женщины и девочка, сообщившие, что хозяин будет к вечеру.

Мы вернулись к машинам и стали устраиваться на ночлег. Объектов для исследования на этом унылом бэле не было. Мы с Громовым отправились к горам, осмотрели геологическое строение первой цени и, не найдя ничего интересного, засветло вернулись в лагерь.

Эглон с таинственным видом отозвал меня в сторону Как-то, уже давно, мы говорили, что каждой машине надо присвоить название – это будет гораздо удобнее в экспедиционном обиходе. Сейчас настал для этого удобный момент. Тайком от шоферов Эглон и Данзан подобрались к машинам и написали па потемневших от монгольского солнца бортах крупными буквами по-русски и по-старомонгольски имена машин. Полуторка осторожного Пронина была названа «Дзереном»– сам водитель был чем-то похож на этого изящного, быстрого и пугливого зверя. Полуторка Андреева, в соответствии с не всегда разумной бесшабашностью и быстротой водителя украсилась надписью «Смерч». И, конечно, могучая трехтонка получила имя «Дракон».

Шоферы, занятые устройством ночлега, сразу ничего не заметили. Стемнело, мы расставили койки, приготовили все к завтрашнему утру, а тут появился и хозяин юрты – Ансалмоо, – пожилой, остроглазый и худой, с резким носом гобийца и жидкой бородкой. Подбросили саксаула в костер и при его свете быстро закончили переговоры. Ансалмоо брался подвести наши машины вплотную к месту, где находились «кости дракона» Это было очень важно для нас, так как, хотя мы отчетливо видели всю полосу распространения мезозойских красноцветов вдоль Нэмэгету и отметили зоны наиболее сильных размывов, где легче всего обнаружить кости и изучить отложения, поиски доступного машинам пути через пески и пухлые глины, через промоины и саксауловые заросли дна котловины могли бы отнять много времени и, главное, повести к огромному расходу бензина.

Все быстро улеглись на койках вокруг машин, не расставляя палаток. Где-то вдали, в котловине, глухо и грозно шумел ветер, но в глубокой промоине сухого русла было затишье. Мохнатые козы затопали около коек; слабый красный свет угасавшего костра выделял из темноты высокий борт машины, громоздившийся надо мной; небрежно свисавшие связки тента едва колыхались от неощутимого ветра. Сон не шел ко мне сразу – завтра должно выясниться многое, в том числе и самый успех экспедиции. Правилен ли был расчет, приведший нас сюда, в неисследованную область Центральной Гоби?

– Не спите? – окликнул меня Громов. – Я вот все думаю, что ждет нас завтра…

– То, что здесь находятся огромные массивы континентального мезозоя, – отозвался я, – в этом мы уже убедились. Значит, верно уже хотя бы то, что здесь все структурные единицы крупнее…

– И местонахождения, если они есть, тоже больше… – не то вопросительно, не то утвердительно сказал Громов.

– Дадут когда-нибудь эти окаянные геологи спать? – раздался недовольный голос Орлова.