Дорога ветров

Командовать экспедицией по-прежнему пришлось мне. Начальником раскопочного отряда стал, как и раньше, Я. М. Эглон и, кроме него, из «ветеранов» экспедиции 1946 года – старший препаратор М. Ф. Лукьянова и шофер В, И. Пронин, назначенный бригадиром. Моим заместителем по административно-хозяйственной части был Н. А. Шкилев, выбранный парторгом. Научный персонал составляли младшие научные сотрудники Е, А, Малеев, Н. И. Новожилов и А. К. Рождественский. Препаратор В. А. Пресняков и шоферы экспедиционной автобазы АН СССР Т Г. Безбородов, Н. П. Вылежанин, И. И. Лихачев и П. Я. Петрунин – все были московскими работниками. В Улан-Баторе в постоянный состав экспедиции вошли и М. Александров (шофер), и сотрудники комитета наук МНР переводчики Очир (Восточный маршрут) и Намнан-Дорж (Южный маршрут)

Оба переводчика отличались друг от друга, как небо от земли. Очир (что в переводе с тибетского значит «алмаз») был совсем юный геоботаник, скромный, хорошенький, с круглыми, усыпанными веснушками щеками. Он предпочел национальное дели нашей спецодежде и вначале немного чуждался шумной и насмешливой компании путешественников, но потом освоился и оказался отличным товарищем и работником, близко к сердцу принимавшим все наши удачи, тревоги и трудности.

Намнан-Дорж, человек в летах, любил щегольнуть европейской одеждой и ученостью, был недоверчив и подозрителен. Будучи небрежным переводчиком, он несколько раз ставил нас в затруднительное положение и – надо прямо сказать – не пользовался в экспедиции любовью.

Восемнадцатилетние рабочие – «ветераны» прошлой экспедиции пошли на военную службу, кроме Жилкина и Сизова. К ним присоединились Коля Брилев и Кеша Сидоров – тоже алтанбулакцы. Но главное ядро рабочих экспедиции 1948 года составили солидные иркутяне, все отличавшиеся крупным ростом и порядочной силой. Николай Баранов – могучий парень с пудовыми кулаками, был отличным плотником и заменил Эглону его верного «ассистента» Павлика. К концу экспедиции Баранову можно было поручать самостоятельную выемку находок и заделку монолитов с костями. Другой иркутянин – Петр Афанасьевич Игнатов – тоже отличался силой и был мастер на все руки, хотя и страдал немного ленцой. Степенный, в очках, Корнилов походил на ученого, имел десятилетнее образование и как-то само собой стал кладовщиком и учетчиком. Среди других рабочих эти три человека сделались нашими главными помощниками.

Позднее к рабочим присоединилось несколько монголов, среди которых выделялся Дамдин – коренастый, ловкий и внимательный, он сделался верным помощником Лукьяновой и хорошим товарищем всем нам.

За время зимних перевозок характер каждого из шоферов был изучен в деталях. Как ни странно, но и машины вели себя соответственно характеру своих водителей. Поэтому названия машин, увековеченных крупными надписями на бортах по-русски и по-монгольски, появились не в середине экспедиции, как в 1946 году, а еще до выезда в поле. Только «студебекер»– ветеран экспедиции 1946 года – носил свое старое прозвище «Дракон» вопреки совершенно безобидному характеру его водителя Т. Г. Безбородова. Четыре автомашины «ЗИС – 5» назывались: «Дзерен» с водителем В. И. Прониным, наиболее искусным из всего нашего состава; «Волк» с превосходным водителем Н. П. Вылежаниным – хитрым механиком: «Тарбаган»– «тупая», неприемистая машина И. И. Лихачева, любитель поспать и в маршруте тянуться в хвосте колонны, ссылаясь на плохой мотор: «Кулан» впоследствии переименованный в «Барса», с водителем П. Я. Петруниным – очень прилежным, по наименее опытным работником.

Маленькая легковая машина «ГАЗ – 67» вначале не имела водителя. Один из наших рабочих – Александров – оказался опытным шофером и стал ее постоянным водителем. Так, самый высокий человек в экспедиции (Александров был ростом более ста восьмидесяти пяти сантиметров) поручил самую маленькую машину, и его огромная «фигура, сложенная пополам за рулем, выглядела комично Так как Иванов в экспедиции было много (включая и начальника), то в отличие от всех них Александров стал называться Иван-Козлиный и с честью носил это прозвище два года работы нашей экспедиции, трудясь все на той же маленькой машине.

Базой экспедиции 1948 года стал большой старинный дом какого-то манчьжурского чиновника, еще до независимости Монголии построившего странное двухэтажное здание с загнутыми вверх углами крыши. Верхний, насквозь продуваемый этаж, построенный из деревянных решеток, образовал большой холодный зал. Яркая раскраска резных колонн и золото деревянных драконов совершенно не гармонировали с полумраком и лютым морозом, царствовавшим в помещении. Однако этот зал оказался отличным складом, в котором так удобно было раскладывать и проверять наши большие палатки.

Внизу, во дворе, стояли машины и громоздились штабеля досок, брусьев и ящиков. В маленькой сторожке против ворот была устроена механическая мастерская. В большом котле, вмазанном в печку, всегда кипела вода, необходимая для разогрева очередной машины. Нижний каменный этаж дома был занят под жилье экспедиции.