Дорога ветров

И сейчас, покидая товарищей, мы по-разному представляли себе темы очередных схваток. Вскоре выяснилось, что мы были не правы – оба спорщика быстро пришли к согласию в отношении прекращения раскопок и явились в Улан-Батор буквально на следующий день. За это отсутствие исследовательской терпеливости и стремление носиться с места на место в надежде на крупную удачу мне не раз приходилось упрекать Рождественского, в остальном крайне упрямого и настойчивого, со вкусом настоящего ученого. Рождественский оказался дальновидным, хорошим организатором и сделался впоследствии заместителем начальника экспедиции.

Дорога на Саин-Шанду была теперь хорошо знакома, и мы еще в середине дня прошли аймак, остановившись только, чтобы попрощаться с даргой и друзьями из айкома. К северу от аймака, на добрую сотню километров, простерлась равнина с белыми камешками и сухой светло-желтой травой. Слабо-желтая даль этой равнины очень чиста и светла и в то же время живее и теплее снежных равнин. Именно здесь в 1946 году потерпел крушение „Смерч“– одна из наших полуторок, когда у него вышли из строя одновременно генератор, трамблер и аккумулятор. Я подумал, что надо скорее проехать неудачливое место, как бы здесь чего-нибудь не случилось.

Мы находились примерно на месте аварии, в пятидесяти километрах от Саин-Шанды. Вдруг я увидел, как шедший впереди „Тарбаган“ окутался пылью и стал. Мы с Безбородовым подъехали и по примеру Лихачева полезли под задок его машины. Кожух заднего моста „Тарбагана“ был пробит. Черные капли нигрола быстро сбегали на землю. Оказалось, что развалился подшипник сателлитовой чашки. Его обломки сильно повредили ведущую и редукторную шестерни, смяли шлицы левой полуоси. Экстренный совет механиков постановил вытащить обломки и ехать без подшипника, оставив на машине все три тонны груза. Несколько километров прошли с осторожностью и частыми остановками, проверяя нагрев моста, а затем пустились вперед более смело.

Я продолжал путь на „Драконе“. Его шофер Безбородов, самый старший участник экспедиции, кроме Эглона, был ярко выраженным, точно из романа или из кинофильма, типом старого рабочего-металлиста. Он много повидал, умел сделать из металла все, что угодно, и ко всем перипетиям относился с добродушным юмором бывалого человека. Начиненный смешными рассказами о событиях своей жизни, Безбородов оказался приятным собеседником в долгих часах и днях пути в кабине „Дракона“

До Чойрена доехали к ночи, в сильный холод. Рыжий кот на автостанции спал, свернувшись в комок. Это нам показалось плохой приметой, и мы вылили на ночь воду, что, впрочем, помогло быстрее завести машины. „Тарбаган“ был разогрет первым и отправлен вперед. Остальные („Волк“ и „Дракон“) выехали на два часа позже и к пяти часам были на перевале к Улан-Батору, так и не догнав „Тарбаган“. На самой окраине Улан-Батора у нас кончился бензин – мы шли на последних каплях.

„Тарбаган“ прибыл полтора часа назад, еще раз доказав неимоверную прочность наших машин „ЗИС – 5“ Никогда раньше я бы не поверил, что машина с полным грузом сможет пройти четыреста километров при таком состоянии заднего моста!

В Улан-Баторе мы сразу же начали готовить машины в поход к главной цели текущего года работы – котловине Нэмэгэту Надо было снова создать базу в аймаке Далан-Дзадагад и попутно произвести раскопки в Баин-Дзаке. Мы перешли на летнее положение, сдав „маньчжурский дворец“ Комитету наук. Теперь у нас остался лишь маленький домик в Государственном музее. Тут же во дворе огромный сарай был отведен под наш склад. Рядом с сараем уже поднялся штабель ящиков – вполне реальные результаты восточногобийского похода – около четырнадцати тонн сборов по древним млекопитающим и верхнемеловым динозаврам.

Малеев заболел сердечной недостаточностью, и его участие в дальнейших работах было поставлено под сомнение. Все же он хотел съездить посмотреть Южную Гоби. Пришлось разрешить ему короткую поездку туда. Нам всем было жалко расставаться с отличным работником, но мы понимали, что наш долг – настоять на возвращении Малеева на Родину. Все остальные теперь ехали в Гоби. Мы расстались и с нашим симпатичным переводчиком Очиром. От Комитета наук нам прикомандировали постоянного переводчика Намнан Доржа, который доставил, однако, впоследствии нам немало неприятных минут, будучи человеком старого склада, с не изжитыми еще националистическими тенденциями.

Наконец все переустройства и ремонт были закончены. Двадцатого апреля все шесть машин ушли в южно-гобийский аймак Далан-Дзадагад, попутно забросив раскопочный отряд на Баин-Дзак. Двадцать шестого апреля машины вернулись в Улан-Батор за второй порцией груза и, сменив три сломанные рессоры, тридцатого апреля вместе со мной и Малеевым выехали снова в Южную Гоби.

Глава вторая Штурм Нэмэгэту

Научились ли вы радоваться препятствиям?

Надпись на одном из высочайших тибетских перевалов