Дорога ветров

Она дважды оказалась неправа. Единственный способ сделать жизнь стоящей в окружении льстецов и лакеев — это слушаться только собственных советов и отчаянно бросаться на любое препятствие, отделяющее от намеченной цели, не позволяя никому удерживать себя. Но именно такая линия поведения привела ее на этот корабль. Она бежала из замка своего дяди, уверенная, что никто кроме нее не сможет изменить течение событий, но неверный прилив времени и истории не ждал ее, и то, что она мечтала предотвратить, все равно свершилось — Наглимунд пал, Джошуа разбит — цели ее оказались ложными. Так что, по-видимому, разумнее всего было бы прекратить борьбу, положив конец безумному сопротивлению, отнимающему жизнь и силы, и покориться жестоким обстоятельствам. Но этот план оказался таким же глупым, как и предыдущий, потому что именно безразличие привело ее в постель к Аспитису и скоро заставит ее обвенчаться с ним. Осознав это, она чуть не совершила новую ошибку, решив убить Аспитиса, чтобы потом быть убитой его людьми и покончить с этим подвешенным состоянием, полным запутанных обязательств. Но Ган Итаи остановила ее, и теперь она неслась и кружилась, как «Облако Эдны» в спокойных водах океана.

Это был час решений, вроде того, что Мириамель слышала от своих учителей — когда Пелиппа, избалованная жена богатого и знатного человека, вынуждена была решать, говорить ли ей о своей вере в приговоренного Узириса. Картинки из детского молитвенника были все еще свежи в памяти. Маленькую Мириамель главным образом восхищали серебряные узоры на платье Пелиппы. Она мало думала тогда о людях, попавших в легенды, описанных в Книге Эйдона и нарисованных на стенах церквей. Только недавно она задумалась над тем, каково это — быть одним из них. Случалось ли древним королям, вытканным на гобеленах Санкеллана, расхаживать взад-вперед по своим покоям, принимая свои решения, не задумываясь над тем, что скажут люди грядущих столетий, а скорее перетасовывая все мелочи настоящего, пытаясь найти путь к мудрому выбору?

Корабль тихо покачивался на волнах, поднялось солнце, а Мириамель все шагала и думала. Конечно же, должен найтись какой-то путь быть умной без глупости, быть упругой, не становясь мягкой и податливой, как тающий воск. Есть ли тропа между двумя этими крайностями, на которой она уцелеет? И если есть, сможет ли она не сходя с тропы выкроить себе жизнь, которую стоило бы прожить?

В освещенной лампой каюте, спрятавшись от солнца, размышляла Мириамель. Она мало спала предыдущей ночью и сомневалась, что заснет грядущей ночью… если доживет до нее.

В дверь постучали, и это был тихий стук. Принцесса думала, что спокойно предстанет даже перед Аспитисом, но когда она потянулась к ручке, пальцы ее дрожали.

Это была Ган Итаи, но в первый момент Мириамель подумала, что на борту появилась какая-то другая ниски — так изменился вид морской наблюдательницы. Ее золотисто-коричневая кожа казалась теперь почти серой, лицо было обмякшим и изможденным, запавшие, покрасневшие глаза, казалось, смотрели на Мириамель откуда-то издалека. Ниски плотно закуталась в плащ, как будто боялась простудиться во влажном предгрозовом воздухе.

— Милость Эйдона! — Мириамель втолкнула ее в каюту и захлопнула дверь. — Ты больна, Ган Итаи? Что случилось? — Наверняка Аспитис обнаружил пропажу и идет сюда, только это могло быть причиной ужасного вида ниски. Придя к такому выводу, Мириамель испытала какое-то холодное облегчение. — Тебе что-нибудь нужно? Хочешь воды?

Ган Итаи подняла обветренную руку.

— Мне ничего не нужно. Я… думала.

— Думала? Что ты хочешь сказать?

Ниски покачала головой.

— Не перебивай, девочка. Я должна сказать тебе. Я приняла решение. — Она присела на постель, двигаясь так медленно, как будто бы за ночь постарела лет на двадцать. — Во-первых, знаешь ли ты, где на этом корабле шлюпка?

Мириамель кивнула:

— На правом борту. Висит на веревке лебедки. — Все-таки было некоторое преимущество в том, что большую часть жизни она провела в обществе людей, которым часто приходилось путешествовать по воде.

— Хорошо. Отправляйся туда сегодня после полудня, когда будешь уверена, что тебя никто не видит. Спрячь там вот это. — Ниски достала из-под плаща и бросила на кровать несколько свертков. Это были четыре бурдюка с водой и два пакета, завернутых в мешковину. — Хлеб, сыр и вода, — пояснила Ган Итаи. — И несколько костяных рыболовных крючков, так что у тебя будет шане пополнить запасы. В пакете лежат еще кое-какие мелочи, которые могут оказаться полезными.

— Что это значит? — Мириамель удивленно смотрела на старую женщину. Ган Итаи все еще выглядела так, будто несла тяжелую ношу, но глаза ее прояснились и блестели.

— Это значит, что ты убежишь. Я не могу спокойно сидеть и смотреть, как над тобой творят такое зло. Я не была бы одной из Детей Руяна, если бы допустила это.