Дорога ветров

Мегвин чувствовала, как тянется к ней посланник богов, высокий рыжеволосый юноша. Черты его были затуманены сном, но ей казалось, что он очень красив. Может быть, это погибший герой древнего Эрнистира Эйргед Сердце Дуба или принц Синнах, которого взяли на небо, к Бриниоху и остальным?

Во время первого видения, еще в пещере, Мегвин чувствовала, что он ищет ее, но не смогла до него дотянуться. Когда она снова заснула, уже на вершине, посланник опять оказался рядом с ней. Она знала, что у него неотложное дело к ней, и напрягалась, стараясь гореть ярко, как лампа, чтобы ему было легче пробиться сквозь серую мглу сна. И когда она наконец коснулась его, посланник мгновенно перенес ее к порогу страны, где жили боги.

И конечно, тот, кого она видела там, был одним из богов. Видение снова затуманилось — возможно живые смертные не могут видеть богов в их истинном обличье — но лицо, возникшее перед ней, не было лицом рожденного мужчиной или женщиной. Одни только горящие нечеловеческие золотые глаза служили неопровержимым тому доказательством. Может быть она предстала перед ликом самого Носителя Туч — Бриниоха? Посланник, чей дух оставался с ней, что-то говорил о Высоком месте — это могла быть только точка, в которой лежало спящее тело Мегвин, пока душа ее путешествовала по миру сна — потом посланник и бог говорили о королевской дочери и умершем отце. Все это было запутано и непонятно, голоса казались искаженными и гулкими, как будто они доносились до нее через бесконечно длинный тоннель — но о чем еще они могли говорить, если не о самой Мегвин и о ее несчастном отце Луте, который погиб, защищая свой народ?

Не все сказанные слова дошли до нее, но смысл их был ясен — боги готовились к битве. Это. могло означать только одно — они наконец решили вмешаться в происходящее на земле. На мгновение она даже увидела великолепие небесных дворцов. Могущественный сонм богов ждал там. Огненноглазые, с развевающимися волосами, они были закованы в броню, яркую, как крылья бабочек. Их копья и мечи сверкали, словно молния в летнем небе. Мегвин видела самих богов в миг их могущества и славы. Это было правдой, должно было быть правдой! Теперь не может быть никаких сомнений. Боги выйдут на поле битвы, чтобы отомстить врагам Эрнистира.

Она раскачивалась взад и вперед, а двое мужчин поддерживали ее. Ей казалось, что если бы в этот момент она спрыгнула с Брадах Тора, то не упала бы, а полетела, словно скворец, с быстротой стрелы, чтобы рассказать своему народу замечательные новости. Она рассмеялась над собой и своими глупыми мыслями, потом снова тихо засмеялась от радости, что именно ее избрали боги полей и воды, для того чтобы принести народу весть о грядущем избавлении.

— Моя леди? — голос мужчины казался озабоченным. — Вы больны?

Она не обратила на него внимания, пылая новой мыслью. Даже если она на самом деле не может полететь, ей все равно надо спешить вниз, в пещеры, где влачит свое изгнание народ Эрнистира. Пора было идти.

— Я никогда не была здорова, — сказала она. — Ведите меня к моему народу.

Когда ее эскорт помогал ей спуститься с вершины, Мегвин вдруг поняла, что ужасно голодна. Три дня она спала, мечтала и смотрела с вершины в снежную даль, и все это время почти ничего не ела. Наполненная небесными речами, она была, кроме того, пуста, как опорожненная бочка. Она рассмеялась, и остановилась, смахивая с одежды хлопья снега. Мороз был жестокий, но она не замерзла. Она была далеко от дома, но с ней оставались ее беспорядочные мысли. Ей хотелось бы разделить радость победы с Эолером, но даже мысль о нем не огорчала ее так, как это всегда бывало раньше. Он делал то, что должен был делать, а раз уж боги заронили в ее голову мысль отослать его, значит на то была какая-то причина. Как она могла сомневаться, когда все то, что уже было обещано, она получила — все, кроме одного, последнего и великого дара, который, она знала, скоро последует?

— Я говорила с богами, — сказала она трем встревоженным мужчинам. — Они с нами в этот тяжелый час. Они придут к нам.

Ближайший к ней человек быстро взглянул на своих спутников и сказал, стараясь улыбнуться:

— Хвала всех их именам.

Мегвин так торопилась, собирая в мешок свои разбросанные по снегу вещи, что отколола деревянное крыло птицы Мирчи. Одного из мужчин она послала забрать камень дворров, который обронила на краю скалы. Не успело солнце на ладонь отойти от горизонта, как она уже спускалась по заснеженному склону Грианспога.

Она была голодна, очень устала, и, кроме того, начала наконец ощущать холод. Путешествие вниз оказалось сложнее подъема, даже при том, что ей помогали ее спасители. И все-таки Мегвин чувствовала, как радость бьется в ней, словно ребенок, который спешит родиться — радость, которая, подобно ребенку, будет расти и становиться еще прекраснее. Теперь она может сказать своим людям, что помощь близка! Что может быть более прекрасным и желанным после этих мрачных двенадцати месяцев?