Дорога ветров

Я родился в Краннире, знаете ли, и когда я говорю, что мое имя Кадрах эк-Краннир, справедлива только последняя часть. Я был назван Падреиком. У меня были еще и другие имена, достойные и нет, но Падреиком я был рожден, и Кадрах я теперь.

Я не искажаю правды, когда говорю, что Краннир — один из самых странных городов во всем Светлом Арде. Он окружен стеной, как огромная крепость, но никогда не подвергался осаде, и нет в нем ничего, ради чего стоило бы туда проникнуть. Люди Краннира настолько скрытны, что другие эрнистири даже не понимают их. Говорят, что краннирец скорее поставит выпивку всему трактиру, чем позовет кого-то к себе домой, но никто и никогда еще не видел, чтобы краннирец покупал выпивку кому-нибудь, кроме себя самого. Краннирцы закрыты — мне кажется это слово подходит к ним лучше всего. Они говорят очень скупо и неохотно — так не похоже на прочих эрнистирийцев, у которых вместо крови течет поэзия — и никогда не показывают своего счастья и богатства из страха, что боги позавидуют и отберут все назад. Даже дома прижимаются друг к другу, как заговорщики — в некоторых местах здания так близко склоняются друг к другу, что вам приходится выдохнуть прежде чем войти и не вдыхать до тех пор, пока вы не выйдете с другой стороны.

Краннир — один из первых городов, построенных людьми в Светлом Арде, и дыхание этого возраста чувствуется во всем. Люди с рождения говорят тихо, как будто боятся, что если они заговорят слишком; громко, древние стены рухнут, выставив на всеобщее обозрение все их секреты. Кое-кто говорит, что ситхи приложили руку к устройству этого места, но, хотя мы, эрнистири, не настолько глупы, чтобы не верить в существование справедливого народа — в отличие от некоторых наших соседей — я не думаю, что ситхи имели какое-нибудь касательство к Кранниру. Я видел руины древних построек ситхи, и они абсолютно не похожи на тесные и построенные для защиты стены Города, где я провел свое детство. Нет, этот город построили люди — испуганные люди, если я еще могу доверять своему зрению.

— Но это описание звучит ужасно! — сказала Мириамель. — Шепот, скрытность и страх…

— Да. Я и сам не особенно любил его. — Кадрах улыбнулся, еле заметно блеснув зубами в темноте. — Я провел большую часть своего детства, мечтая выбраться оттуда. Моя мать, видите ли, умерла, когда я был совсем маленьким, а отец был жестким, холодным человеком, очень подходящим для нашего жесткого и холодного города. Он ни разу не сказал мне или моим братьям и сестрам ни одного слова, которое не было бы необходимым, и даже те немногие слова, что он говорил, не были украшены добротой и любовью. Он был медником и целыми днями простаивал в жаркой кузнице, чтобы наполнить едой наши рты, и не считал, что обязан делать что-то еще. Большинство краннирцев суровы и угрюмы и презрительно относятся к тем, кто не похож на них. Я хотел идти по миру своим путем, и я не мог ждать. Как это ни странно, впрочем, это бывает довольно часто, я, измученный грузом тайн и тишины, проявил большую склонность к старым книгам и древним наукам. Увиденный глазами древних ученых, таких как Плесиннен Мирменис и Фретис Куимнский, даже Краннир казался замечательным и таинственным. Его секретные обычаи прятали не только старые грехи, но и странную мудрость, которой не могли похвастаться более свободные и менее мрачные места. В библиотеке Тестейна, обнаруженной в нашем городе века назад самим святым королем, я нашел единственные родственные души, в этой внутренней тюрьме, окруженной стенами — людей, которые, как и я сам, жили ради света прошлых дней, которые наслаждались погоней за крупицами утерянных преданий, так же, как некоторые другие преследуют оленя, ликуя, когда в его сердце вонзается стрела.

И вот где я встретил Моргенса. В те дни — а это было почти четыре десятка лет назад, моя юная принцесса, — он все еще был склонен путешествовать. Если и существует человек, который видел больше, чем Моргенс, и побывал в большем количестве мест, я о нем ничего не слышал. Доктор провел много часов среди пергаментов Тестейнской библиотеки и знал архивы даже лучше, чем старые священники, которые хранили их. Он заметил мой интерес к истории и забытым преданиям и взял под свою опеку, направляя по нужным тропам, которых я иначе никогда бы не нашел. Когда прошло несколько лет и он увидел, что моя преданность знанию не могла быть сброшена вместе с детством, наподобие змеиной кожи, он рассказал мне об Ордене Манускрипта, который был основан давным-давно святым Эльстаном, королем-рыбаком. Эльстан унаследовал замок Фингила и его меч Миннеяр, но он не хотел наследовать также и страсть риммеров к разрушению, и особенно к разрушению знаний. Вместо этого он хотел собрать знания, которые иначе могли бы исчезнуть во тьме, и использовать их, когда это понадобится.

— Использовать для чего?