Дорога ветров

Тем не менее он оказался перед лотком с дюжиной крошечных соломенных Амметов. С ними пошел третий друг отца Митта, мужчина с суровым и непроницаемым лицом. Звали его Сириоль. Он молча стоял рядом, пока Канден и Дидео нависали над мальчиком, изо всех сил стараясь его утешить. Может, Митт хочет вон того Аммета? Или как насчет вот этого, с синими лентами? А когда Митт наотрез отказался иметь дело со Стариной Амметом в лентах любого цвета, Канден и Дидео попытались купить ему восковую фигурку Либби Бражки. Но хотя восковые фрукты казались настоящими и очень аппетитными, Митт не захотел и Либби. Ее ведь бросали в море точно так же, как Беднягу Аммета. Он расплакался и оттолкнул фигурку.

– Но они же приносят удачу! – сказал Канден, не в силах взять в толк, в чем дело.

Суроволицый Сириоль взял с другого конца лотка яблоко в карамели и сунул его во влажный кулачок Митта.

– Держи. Это тебе понравится, вот увидишь.

И оказался совершенно прав. Малыш начисто забыл о своем огорчении, сражаясь с густой тягучей карамелью в попытках прогрызть ее до яблока.

С этими отцовскими друзьями была связана какая-то тайна. Митт знал, что маме они не нравятся. Он слышал, как еженощно она ругала их. Наступила зима, и с каждым днем мама все больше поносила отцовских приятелей, пока однажды – дело было накануне Нового года – Митт не услышал, как она говорит:

– Все, я сдаюсь. Если за тобой явятся солдаты, я не виновата!

После этих слов Мильды прошла примерно неделя, и зима была как раз на середине, когда глубокой ночью Митта что-то разбудило. На потолке мерцал красный свет. Он услышал треск и далекие крики и почувствовал запах дыма. Похоже, горел один из больших складов на берегу. Мальчик приподнялся на кровати, опираясь на локоть, и увидел пожар: огонь рвался в небо и отражался в темной воде гавани. Но проснулся он не поэтому. Его разбудило медленное шарканье за дверью. От этого звука у Митта мурашки по спине побежали. Он услышал, как мама пытается зажечь лампу и постанывает от спешки и досады, потому что фитиль никак не загорался. Вот лампа наконец зажглась, и Митт увидел, что отца с ними нет. Тени заметались по стенам – Мильда схватила лампу, бросилась к двери и распахнула ее.

За порогом оказался Канден. Он цеплялся за косяк, чтобы не упасть. Митт его плохо видел, потому что лампа в руке Мильды тряслась, но он понял, что Канден или ранен, или болен – или и то и другое. У мальчика родилось чувство, будто та часть Кандена, которую заслоняют Мильда и дверной косяк, стала какая-то не такая. И его не удивило, когда мама издала жуткий сдавленный крик.

– И-и-и! Что? Я так и знала, что ничего не выйдет!

– Люди Харчада, – сказал Канден презрительно. – Они нас ждали. Доносчики. Дидео, Сириоль и Хам. Они на нас донесли.

А потом Канден содрогнулся от отвращения – и соскользнул по дверному косяку на пол. Мильда встала рядом с ним на колени, прижимая лампу к себе и причитая:

– О боги! Что же мне делать? Что мне делать? Почему никто не поможет?

После этого на всей лестнице начали тихо открываться и закрываться двери. Оттуда выходили матроны в ночных рубашках и старых пальто, с лампами и свечами. Потекли тревожные перешептывания и утешения, а Мильда все стояла на коленях и причитала. Митт окаменел от ужаса. Ему не хотелось смотреть на Кандена или на мать, и поэтому он лежал и изучал потолок. Суетящиеся дамы решили, что он спит, – и спустя какое-то время он, наверное, и правда заснул. Утром Кандена не оказалось. Но ночью он был у двери, это точно. На полу осталось пятно. И отец так и не пришел.

Митт догадался, что и папа, и Канден мертвы. Никто ему этого не говорил, но мальчик все равно знал. Не знал он лишь того, хочет ли он, чтобы ему рассказали, как это случилось. Мильда некоторое время не ходила на работу. Целыми днями она неподвижно сидела у окна и молчала. Лицо у нее так осунулось от тревоги, что складка на том месте, где раньше была ямочка, стала похожа не на морщину, а на неровный шрам. Митту страшно не понравилось, что у мамы сделалось такое лицо. Он присел на корточки у ее ног и попросил сказать, что произошло.

– Ты слишком мал, чтобы понять, – ответила Мильда.

– Но я хочу знать! – возразил Митт. – Что случилось с папой?

Он задал этот вопрос не меньше сорока раз, пока не получил ответа.

– Погиб, – пробормотала Мильда. – По крайней мере, я надеюсь, что это так, потому что все говорят, что лучше умереть, чем оказаться в руках Харчада. И я никогда не прощу им того, что они с ним сделали. Никогда, никогда, никогда!

– А что сделали Сириоль, Дидео и Хам? – спросил Митт, спеша услышать остальное.

– Отстань от меня, раз знаешь так много! – раздраженно отозвалась мама.

Но Митт продолжал расспросы, и в конце концов Мильда рассказала ему все, что знала.