Дорога висельников

– Ничего не поделаешь. Этот тип из Тримейна желает говорить только с благородными господами. Вот ведь дурь у этих столичных! А я за благородного никак не сойду. Придется тебе потрудиться.

– Все равно! Опять тащится в такую даль, по холоду… у Роуэна, по крайней мере, в доме тепло и постель приличная… хотя и кормят, как у мужичья. А тут… монастырь, представляю себе! И еще беглые каторжники кругом…

– Прекрати ныть, Маджи. Пенсион господина адмирала нужно отрабатывать. Бояться тебе нечего. Аглавра Тионвиль померла очень ко времени, верно? Да ее в Нессе и не знал никто, она ж носу из дому не высовывала. Об остальных, ежели кто будет мешаться, позабочусь я. Так что действуй. Если не поленишься пошевелиться, и приданое дадут. Ничего, может, тебе еще и понравится…

Он слышал, что в прежние времена монастыри отапливать не полагалось. Печь была только на поварне и, может быть, в бане – там, где позволял устав. Оттого-то монахи и заслужили славу толстяков и обжор. Они не только ели и пили в три глотки, чтоб согреться, а еще и стремились поддеть под рясу с десяток одежек. Но те времена остались в прошлом. К тому же аббатство Святой Евгении было обителью карнионского устава. Свободного от многих северных строгостей.

Это, кстати, одна из причин, по которой он оказался здесь.

Карнионский устав.

Так или иначе, в настоятельских покоях, которые он занял, камин имелся, и он приказал развести огонь. Ему нужно было разобрать книги отца Джеремии. Пока что осмотр этих книг, а также монастырской библиотеки ничего не дал. Он, по правде говоря, и не ожидал ничего иного. Если здесь действительно есть что-то важное, вряд ли оно будет храниться открыто. Но сейчас у него появился предлог побыть в одиночестве, не видеть этих мерзких рож…

Просто посидеть у огня.

Может, покои отца Джеремии особой роскошью и не отличались, но всяко были уютнее той конуры, каковую старик выделил ему первоначально. Здесь, например, было удобное кресло с широкими подлокотниками. Правда, без подушек.

Человек, с которым он беседовал незадолго до отъезда из Тримейна, восседал примерно в таком же кресле, но на подушках, обтянутых малиновым скельским бархатом и обшитых серебряной бахромой. Сейчас, у камина, он вспоминал лицо этого человека – круглое, румяное, с мягкими щеками, за которыми прятались прищуренные глаза. Он был безбров и лыс. Впрочем, лысину венчала круглая бархатная скуфейка – это дома, а в официальных случаях ее прикрывал подбитый куницей берет. Также и мантия в таких случаях должна была укрывать в своих складках весьма упитанное тело, дома же ее сменял длинный, как приличествовало возрасту, распашной кафтан цвета жухлой травы. Толстяк, которого не волнует ничего, кроме вкусных яств, – так подумал бы каждый, кто увидел бы его впервые. Но этот человек был слишком хорошо известен в империи, и те, кому выпало встретиться с ним лицом к лицу, в подобные заблуждения не впадали.

– Что же, что же… я прочитал ваше послание, господин… э-э-э…

Его голос был так же маслянист, как и губы.

– Ивелин, – подсказал тот, кто сейчас сидел у камина в настоятельских покоях, а тогда стоял перед креслом толстяка. Он знал, что сесть ему не предложат. Хотя аудиенция и давалась неофициально.

– Что ж, стремление пользоваться этим именем понятно. Оно, в отличие от имени Дидим, не навевает… таких уж дурных воспоминаний.

– Я ношу фамилию Ивелин совершенно законно, ваше превосходительство. Мой покойный дядя, Эберо Ивелин, не имея собственных детей, назначил меня наследником, но с условием, что я приму его имя.

Ромуальд Сакердотис, канцлер империи Эрд-и-Карниона, смотрел на посетителя, благодушно щурясь. А может, щурился он от бликов свечей на оконных стеклах и мраморных стенных панелях.

– Зато другой ваш дядя, Торольд Веллвуд, кажется, обзавелся детьми в чрезмерных количествах, что не помешало вам предъявить права на наследство… Я, сударь мой, человек дотошный и решил узнать, что вы собою представляете. Поэтому затребовал материалы вашего процесса. И получил их… за исключением тех разделов, что находились в ведении Святого Трибунала.

– Я полностью оправдан, господин канцлер.

– Мне это известно. Даже странно, что Святой Трибунал вынес решение так быстро, – обычно они не склонны к спешке, предпочитают обстоятельный подход. Вашу мать приговорили к церковному покаянию за недонесение, а вот вы признаны невиновным в сообщничестве.

– Но это же естественно – в то время, когда она… впала в это прискорбное заблуждение, меня еще не было на свете.

– А вот вашего кузена невиновным не признали, хотя основания к тому вроде были те же самые… Но довольно об этом. Вы предлагаете свои услуги, в том числе и за пределами столичного округа. Оно и понятно. Несмотря на оправдательный приговор, человек, попавший в поле зрения Генриха де Сальсы, вряд ли может чувствовать себя в безопасности в Тримейне. То, что вы пишете о своих познаниях в языках и по части редких книг, – правда?