Дорога во тьму (СИ)

Фургон вполне свободно мог перемещаться вдоль линии фронта. Снабженный пропусками, документами и предписаниями, подписанными директором Второго бюро и начальником фронтовой разведки, как перевозящий груз особой важности, он освобождался от любых задержаний, возможных проверок идосмотров. В этот раз Астор перевез нас на участок в районе Ипрского выступа, где и обосновались. Впереди располагалась французская

колониальная дивизия, состоявшая преимущественно из легионеров-африканцев, а по соседству – канадская. Двадцать второго апреля ближе к вечеру получили очередное задание и спокойно готовились к ночному рейду. Местные позиционные бои давно стали делом привычным, но в последние дни значительно усилились бомбежки Ипра. Город лежал в руинах. Артиллерийская канонада на данном участке фронта почти не прекращались, и мы уже не обращали на нее внимания, спать это не мешало. Во второй половине дня начался сильный обстрел французско-канадских позиций тяжелыми гаубицами, но неожиданно вражеский огонь прекратился, и наступило зловещее затишье.

Я брился в блиндаже, используя небольшое походное зеркало, когда услышал изумленный возглас Астора снаружи. Солнце еще не село, и, осторожно выглянув из-под навеса, я замер, привлеченный странным зрелищем. Со стороны немецких позиций по земле, подталкиваемое ветром, ползло густое желто-зеленое облако, заполняя воронки и

окопы. Поднимаясь и продвигаясь вперед, оно становилось голубовато-белым туманом, переливающимся в солнечных лучах. На природное явление это не похоже, по крайней мере, прежде никогда не сталкивался с подобным. Очевидно, и остальные тоже, потому что с любопытством, постепенно переходящим в тревогу разглядывали непонятное явление. Тот факт, что облако ползло от немцев, не сулил ничего хорошего.

Вскоре, лишь слегка рассеявшись в пути, туман подобрался к нам, и я ощутил характерный острый запах хлора, а через несколько мгновений почувствовал резь в глазах и болезненное першение. Сильно закашлявшись, Астор схватился за горло, а следом и другие, растерявшись и не понимая, что происходит. Проклятье, нужно что-то делать! Рассуждать было некогда. Благо, лекции по химии не прошли бесследно, и, вспомнив, что хлор хорошо связывается водой, я моментально втащил оборотня в блиндаж, намочил полотенце и, накрыв лицо Астора, приказал бежать в тыл и не останавливаться. Вторым мокрым полотенцем прикрылся сам, призывая остальных следовать моему примеру и не дышать глубоко.

Несмотря на предпринятые меры, чувствовал, как из разъедаемых глаз ручьями текут слезы, а легкие сжимаются в мучительных спазмах. Но я-то полностью восстановлюсь, как только прекратится вредное воздействие, а каково Астору и обычным людям на передовой? Мутным взглядом, припав к перископу, увидел зрелище, заставившее содрогнуться даже мое очерствевшее сердце, - люди, в ужасе бегущие через поле, подгоняемые немецкой

артиллерией.

Я не верил своим глазам… Яд опалил на своем пути все, до чего коснулся, заставив молодую листву свернуться и почернеть, а обугленную траву пожухнуть. Страх и паника охватили людей и заставляли их, задыхаясь, биться в агонии. Мимо нас, шатаясь и спотыкаясь, бежали и брели из последних сил французские солдаты, ослепленные,

кашляющие, с фиолетово-багровыми лицами. Те, кто падали, больше не поднимались, а в отравленных газом траншеях оставались сотни их умирающих товарищей.

Это казалось самым жестоким, самым страшным преступлением, которое я прежде видел. Наши вылазки на его фоне выглядели теперь детскими шалостями. И наиболее мучительным и тягостным стало полное бессилие, ведь сквозь рассеивавшееся облако отчетливо проглядывало солнце, мы могли только сидеть в укрытии, терзаясь невозможностью осознания происходящего. Во мне нарастал холодный яростный гнев на подлого врага, на идиотов, не брезгующих ничем ради возможной победы. Эти люди оказались хуже монстров, командир был абсолютно прав - такие твари не заслуживали жалости. Сейчас я захлебывался запоздалым желанием вернуться в прошлое и наверстать упущенное из-за наивной чести глупца, коим являлся до сего момента. Мораль – лишь пустой звук, в этой войне для нее не осталось места.

Вскоре воздух почти очистился. Те, кто не смогли убежать, лежали мертвыми. Газ выжег им глаза и легкие. Сжимая кулаки в отчаянной ненависти, чувствуя, как мутится рассудок, напрягая уже восстановившееся вампирское зрение, смотрел, как за полосой тумана двигались недосягаемые шеренги немецких солдат, но воевать им было уже не с кем. Никогда еще так сильно мы не ждали захода солнца. Пожалуй, наползи сейчас хоть небольшая тучка, нас уже ничто не удержало бы в блиндаже.

- Ну, что, убедился, Ансело, как эти твари соблюдают твой пресловутый кодекс чести? – задал вопрос Бенезет.