Дорога во все ненастья. Брак (сборник)

До сих пор помню день, когда я выпил последнюю бутылку.

…Сыновья Саша и Серега пришли ко мне, постучались как-то не смело, войдя, долго молчали.

А я стоял у окна в кухне, трясущийся, заплеванный, грязный, и думал о том, что там, за окном, проходят самые обычные люди, с самыми обыкновенными проблемами, а у меня одна мысль – где взять еще бутылку?

И ненавидел себя за это.

Потом я стоял и смотрел на своих сыновей, и Саша произнес слова.

Не знаю, что им говорила мать – без бывших жен наверняка не обошлось, хотя мы никогда не говорили с сыновьями об этом.

Но слова произнесла не бывшая жена, а сыновья.

И я видел, как дрожали их, тогда еще детские, губки:

– Такой, ты нам больше не нужен, – наверное, они очень любили меня своей детской, все прощающей, надеждной на хороший конец, любовью.

Так могут любить только дети.

Я молчал не долго, потому, что уже давно был готов к решению:

– Сыночки, у вас есть деньги на бутылку?

– Есть, – Саша не знал, что мое решение уже принято, и его голос звучал вызовом.

Наверное, они ожидали от меня любых слов, но только не этих.

– Купите, – прошептал я. От длительного запоя у меня пропал голос.

– Хорошо, – видимо, их детским умам вдруг все стало безразлично.

Дети ушли, и вернулись довольно быстро.

Но все-таки, я успел вновь передумать все.

Я алкоголик.

Я пришел к концу, потому, что ни на какие начала, я уже не способен.

Я пока еще достаточно разумен, чтобы не врать себе о том, что все это не так.

Мой товарищ, Игорь, врач, не раз предлагал мне лечиться.

У меня только один шанс сохранить детей, – все это промешалось в моей замусоренной алкоголем голове, а через оконное стекло я увидел подходящих к подъезду Сашу, тогда более высокого, и Сережу, идущего чуть позади, со свертком, прижатым к груди.

Дверь была открыта, и дети вошли без стука:

– Вот тебе, – ни один из них даже не назвал меня отцом, и я должен был сказать им самое главное, до того, как они уйдут.

Тогда я не отдавал себе отчет в этом, но им я тоже отводил роль в моем поступке.

В конце концов, не такая я уже сволочь, чтобы обмануть своих детей.

Такую, вот, сделал я подпорку под свою возможную слабость – бегство в последний момент:

– Вот, что, сыночки, сейчас я выпью эту бутылку потому, что мне очень плохо. На это уйдет минут сорок, может час.

Так вот, через полчаса звоните к Игорю Михайловичу. С ним все обговорено – пусть приезжает за мной.

Это – последняя бутылка…

– Мы тебе верим, – я не рассмотрел, появились ли слезы в глазах моих детей, потому, что слезы появились в моих глазах.