Дорога во все ненастья. Брак (сборник)

Вообще-то, взятки, в наше время, это вопрос и простой, и сложный.

Все мы, в той или иной степени, в разные времена, были учениками Эдуарда Михайловича Плавского, и вот какая мысль возникала у меня время от времени: конечно, Эдуард Михайлович отказался бы от любой, предложенной ему взятки – он не пошел бы против своей души из-за денег.

Но есть один вариант, который интересовал меня, а как-то случая не было, чтобы спросить Эдуарда Михайловича при жизни: если ему предложат деньги – он откажется, ну а если предложат профинансировать все музеи и библиотеки района, согласится он проголосовать за КПРФ?

Пока Эдуард Михайлович был жив – я так и не спросил его об этом.

А потом он умер.

Но, однажды, я рассказал об этих мыслях вдове Плавского, и она ответила мне:

– Знаешь, Андрей, Эдуард Михайлович просто ушел бы и не стал ничего обсуждать, как только разговор зашел бы о взятке.

Он просто не стал бы в этом участвовать…

В этот момент, я задумался – есть ли предел того, в чем не стал бы участвовать я?..

…Когда-то, теперь кажется, что очень давно, когда другими были и я, и деньги, что-то притащило нас с Никитиным в художественный салон в Петином примосковье.

Это теперь у них красивый, большой, светлый салон, в котором все время играет музыка, а продавщицы набраны как будто с голливудских конкурсов, а тогда – это был полутемный подвал, с хозяйкой, которая сама продавала то, что ей несли местные художники.

Так, вот, стояли мы в этом салоне и никого не трогали, когда я услышал, что хозяйка, показывая на меня, говорит какому-то хмырю – больше, чем на хмыря, ее собеседник не тянул никак, хотя оказался зампредом местной ячейки большевиков:

– Вот – художник. Его и попросите.

Я, естественно, обернулся и услышал:

– Вы-то мне и нужны!

Я не знал, что он комруковод, и потому не ответил:

– А вы мне не нужны совсем…

В общем, дело оказалось в следующем: к какому-то юбилею коммунисты написали очередной лозунг, а восклицательный знак поставить в конце забыли, и вместо лозунга, получилась у них ерунда какая-то – у коммунистов так всегда получается, только они никогда в этом не признаются.

– Поставь знак! – большевик на радостях, что дело решается так просто, уже готов был хлопнуть меня по плечу, но я ответил:

– Не буду.

И тогда началась игра:

– Я тебе заплачу!

– Нет.

– Я тебе хорошо заплачу!

– Нет.

– Я заплачу тебе двести тысяч!

Конечно – это не нынешние двести тысяч, но в те времена такая зарплата в месяц считалась хорошей в кооперативе, а поставить восклицательный знак – было для меня делом одной минуты.

Но я отказался.

И, когда мы с Васей вернулись в дом к Петру, я имел глупость хвастануть этим.

Тогда Василий, который, кстати, в наш разговор с местным коммунаром не вмешивался, тихо сказал мне на ухо:

– А если бы тебе предложили два миллиона?

И… я замолчал…