Дорога во все ненастья. Брак (сборник)

– Ты хоть сам понял, почему вы разошлись? – спросила Лена. Петр поднял на нее свои глаза, и она впервые увидела, что глаза у него красивые.

– Я уже не раз думал о том, почему мы сошлись, потом, не раз думал о том, почему мы расходимся?

И выходит так, что в обоих случаях, я думал об одном и том же…

– Ладно, тебе пора заступать на смену.

– Извини. Я чуть было не собрался уходить.

– Ты, что, забыл о работе?

– Нет, – невесело усмехнулся Петр, – Просто у нелюбимых, стрелки часов движутся не в ту сторону…

Слушая художника, Лена, сама не заметив этого, приняла свою самую выигрышную позу – немного подобрала животик, выставила одну ножку вперед, и при этом, слегка приоткрылась ее грудь.

Петр встал с мешка с фетром, подошел к ней и проговорил:

– Для поэта, человек состоит из души и тела.

Для художника – еще и из линий.

У тебя очень красивые линии.

– Да, – еще успела проговорить она, чувствуя, что Петр целует ее в грудь.

После этого, Лены выбежала из склада.

– Слишком много женщин выбегает сегодня из этих дверей, – подумала она, отойдя на несколько шагов…

…В следующую свою смену, художник принес букет цветов, но Лена уже сменила работу и не пришла, и первый букет, приготовленный Петром для Лены, просто завял среди деревянных болванок, изображавших женские головы разных размеров…

Он

…Из всех тайн природы, любовь – самая доступная для людей.

Но это единственная тайна, разгадка которой, ничего не прибавляет людскому благоразумию…

…В тот день, художник Петр Габбеличев никуда не спешил, слонялся без дела, как колхозник при социализме.

В какой-то степени, этим он лишал себя возможности умножать глупости.

Но не лишил.

…Лена Мастерова стояла на перекрестке у светофора, и Петр сразу узнал ее.

В этот момент, они оба находились в положении шахматистов во время ничейного дебюта партии.

С обоюдными шансами.

На поражение.

Потом, Петр никак не мог вспомнить – кто первый сделал шаг навстречу.

А вот то, что, нарушая все правила дорожного движения, между ними промчался автомобиль БМВ, он помнил очень хорошо.

И слова Лены, произнесенные ей вместо: «Здравствуй!»:

– БМВ – хорошая машина.

Петр помолчал, глядя на нее, а потом ответил:

– Хорошая.

Вот брошу копить на кроссовки – начну копить на БМВ…

…Через час, после того, как Петр и Лена встретились на перекрестке, они, в ее доме, сорвали с себя фиговые листки – первые ярлыки на человеке. А, может, первые рекламные транспаранты.

…Через несколько дней, когда Лена засыпала в объятиях Петра, она вспомнила эту встречу:

– Я сказала, что БМВ – хорошая машина, не потому, что захотела, чтобы у меня была такая, а потому, что эта машина не помешала нам встретиться.

– Да, – ответил ей Петр, – И у тебя было очень серьезное лицо.

В те времена, у всех работников градоуправления были серьезные и ответственные лица.

У двадцатилетнего сына Петра, тоже было такое лицо.

Пятнадцать лет назад.

Когда сын играл в «Метропольку».

Впрочем, на заре «перестройки», такие лица были только у тех, кто в «Метропольку» играл.

– Серьезное лицо у меня было потому, что мне хотелось узнать: изменился ты, или нет?

– Ну и как?

– Когда ты сказал про кроссовки, я поняла, что ты не изменился. – Ты огорчилась?

– Нет, обрадовалась.

– Но я, все-таки изменился – бросил пить водку.

– А хотеть меня целовать, ты не бросил…

– Как ты думаешь, наша встреча – это судьба? – спросила Лена.

– Наверное.

Не все же волхвам пророчествовать.

Иногда, это важное дело можно доверить Амуру.

О том, что Амур не слеп, а просто глуповат, ни Петр, ни Лена не задумались, ни разу…