Дорога войны

— Вот, опять! — воскликнул эллин. Сощурившись, Лобанов осмотрелся. Дорога на Сингидун[38] проходила через густой лес. Деревья по сторонам виа были срублены на расстояние броска копья, и видно было далеко, но возвышенность впереди скрывала участок дороги.

— Вперед! — скомандовал кентурион-гастат.

Преторианцы погнали коней рысью. Въехав на покатую возвышенность, Сергий увидел картину задержания «нелегальных иммигрантов» — отряд вооруженных всадников, числом до контуберния,[39] окружал толпу варваров. То, что это именно варвары, сомнений не вызывало — все мужчины, бородатые и косматые, щеголяли в штанах и куртках, а визжащие женщины были одеты в длинные сарафаны и вязаные кофты. У римлян совершенно иные моды. Но и сами всадники не принадлежали ни к легионерам, ни к бенификариям, патрулировавшим дороги. Нападающие выглядели как типичные германцы — в меховых куртках и штанах, с бородами, на головах — обжимающие рыжие космы рогатые шлемы.

— Опять эти, — воскликнул Эдик, — «гвардейцы кардинала»!

— Батавы, — подтвердил Искандер, деловито развязывая ремешки на обоих мечах.

— Да они их просто грабят! — пригляделся Чанба.

— Рысью! — гаркнул Сергий. — Всыпем фрицам!

И все четверо, со свистом и гиканьем, понеслись с горки.

Батавы, деловито отбиравшие у «иммигрантов» ценные вещи, заметили прибавление новых действующих лиц, но нисколько не встревожились, обрадовались даже — драку германцы любили не меньше разбоя.

Роксолан придержал коня и перемолвился с Гефестаем парой слов. Рыжий батав, выделявшийся обилием золотых цацок на панцире, поднял руку и выехал вперед. Роскошный экземпляр! Сверкающий шлем-шишак с торчащими рогами венчал батава, придавая грозный оттенок взгляду маленьких синеньких глазок из-под насупленных белесых бровей. Порядком засаленная борода была заплетена в косички. Монументальное тулово хранил кожаный доспех, обшитый бронзовыми пластинами, на плечах лежал плащ, подбитый лисьим мехом, а в руке, как скипетр, германец держал боевую секиру-оскорд. Конь был под стать всаднику — толстоногий фризский жеребец. Он тяжело переступал огромными, в две ладони копытами, потряхивая лохматой головой на короткой массивной шее. За гривой почти не видно было ремней узды и нагрудника.

— Мы первые! — рявкнул батав. — Ищите себе другую добычу!

— А ну отпустил! — прикрикнул Эдик.

— Да вы кто такие? — грозно вылупился германец. Сергий остановился шагах в десяти от него и отрекомендовался:

— Особой когорты претории гастат-кентурион Сергий Корнелий Роксолан!

Батав оглядел одеяние преторианцев, выпучил глазенки и захохотал. Его гогот подхватили остальные.

— Этими сказками ты девок дури, понял? — сказал батав.

«Гастарбайтеры», пользуясь случаем, чесанули в лес — и исчезли за деревьями.

— Парни! — рявкнул батавский главарь. — Тут подвалила кой-какая мелочь пузатая, но с мечами! Попользуемся? Двое на одного!

— Эй, рыжий! — послышался громкий насмешливый голос. — Ты плохо умеешь считать!

Батав и Роксолан обернулись одновременно. С левого фланга подъезжал Луций Эльвий. Остальные ликторы, оставив в покое связки фасций, недвусмысленно помахивали топориками.

— Если хочешь крови, то давай, — мягко проговорил Луций, — нас ровно столько же, сколько и вас. А легат будет следить, чтобы мы надрали все ваши волосатые задницы. Один на один!

— Убирайтесь! — выехал вперед Гай. — Я легат, и я приказываю вам.

— Няньке своей будешь приказывать! — крикнул германец.

Батавы загоготали, потихоньку готовясь к бою, но атаковать не спешили — стычка вступила в фазу взаимных оскорблений и словесных дуэлей, когда противники копят злость. Вожак небрежно перехватил секиру и произнес со снисхождением:

— Я — Зигмирт сын Ательстана, призван самим императором и всегда бил проходимцев, хоть тех, — он показал на лес, куда умотали «иммигранты», — хоть этих! — закончил он, переводя заскорузлый палец на преторианцев.

— Подними секиру, Зигмирт, — серьезно попросил Сергий. — Повыше!

Батав очень удивился, но поднял. В то же мгновенье свистнула стрела и расщепила топорище. Зигмирт дернул рогатым шишаком.

Гефестай приветственно помахал ему. Он держал в руке мощный степной лук, склеенный из роговых пластин. Тетивой этой убийственной дуге служила «косичка» из оленьих жилок, а выпущенная стрела била с огромной силой — попадая в грудь, она сносила человека с ног.

— Прошу учесть, — сухо проговорил Сергий, — что я не повторяю дважды. Вам было приказано уматывать — ну так уматывайте! Биться нам недосуг, да и кому потом убирать с дороги ваши вонючие трупы? Короче. Разворачивайтесь и следуйте куда ехали, иначе перестреляем, как цыплят!

В эту самую минуту из рощи за дорогой вылетела стая ворон. Пронзительно каркая, черные птицы пронеслись через виа. Зигмирт побледнел, снял с шеи амулет из высушенных лап волка и ворона и приложил ко лбу. Суеверные германцы почитали ворона священной птицей, посланцем богов. Боги о чем-то предупреждали.

— Клянусь Манном, — проворчал Зигмирт, понукая коня, — я тебя еще найду, Сергий, кем бы ты ни был!