Дорога войны

— Или праздник у них, — выдвинул третью версию Тит Флавий Лонгин.

— Тоже может быть, — согласился старый дак. — Я так прикидываю. Завтра, ближе к вечеру, кончиться должен наш перегон.

— И то слава богу… — откликнулся Роксолан.

С самого утра коровы начали артачиться, словно чуяли, какая судьба уготована им в конце пути. Уже солнце встало, а стадо только-только с места сдвинулось.

— Что-то следов многовато стало, — забеспокоился Верзон, оглядывая с седла рыхлую землю.

— Давайте по сторонам поглядим, — сказал Сергий и разослал пастухов на разведку. Сам он решил проехаться на запад, где над поникшей травой качались мохнатые горбики спин — не то зубры пасутся, не то туры.

Впереди обозначилось возвышение, сменный гнедой одолел его и спустился в небольшую впадину, густо заросшую колючими кустиками. Выбравшись из нее, Сергий никого не увидел вокруг, только стайки стрепетов выпархивали из высокой, полегшей травы, пробегали важные дрофы, а серые перепелки и куропатки так и порскали из-под копыт, что твои мыши, завидевшие кота. Пернатой дичи было столько, что орлы, луни и пустельги даже не давали себе труда подняться повыше, чтобы выискать среди разнотравья желанную и пугливую добычу; они летали лениво, чуть ли не над самой землей, придирчиво выбирая жертву пожирнее и помоложе, и плюхались на землю как-то нехотя, без обычного кровожадного азарта, больше повинуясь хищническому инстинкту, нежели насущной потребности насытиться. Зажрались.

Роксолан спустился в сухое русло, покрытое растрескавшейся глиной, и двинулся по нему. Пару раз ему попадались на глаза следы копыт, но старые, почти стершиеся. Да и, кто их оставил, было для него загадкой. Может, и лошади. А может, то дикие тарпаны наведывались сюда, но водопоя не нашли — и убрались восвояси? Акуна бы сюда.

Проехав между покатыми холмами, Лобанов выехал на огромную равнину, совершенно гладкую, чью идеальную плоскость портили редкие кустики, пыльные и чахлые. Лишь по левую руку возносились три или четыре осокоря, будто сторожившие небольшой родничок. Сергий направил коня к деревьям.

Три верховых кочевника выскочили словно из-под земли, все трое низкорослые, в безрукавках мехом наружу и кожаных шароварах, заправленных на скифский манер в видавшие виды опорки. Оказывается, ровная плоскость степи вся была изрезана оврагами и яругами. Степняки были без шлемов, с их голов свисали длинные черные косы. Обритые наголо черепа синели росчерками ритуальных шрамов, а шеи украшали гайтаны с нанизанными волчьими клыками. Рассмотреть лица Сергий просто не успел — один из варваров послал коня вперед, подхватил и раскрутил в воздухе волосяной аркан. Гнедого не пришлось уговаривать — сам развернулся, швырнув комья из-под копыт, но петля уже опустилась на плечи Роксолана, резко стянулась, прерывая дыхание, и его буквально выдернуло из седла. Земля поменялась местами с небом, и Сергий тяжко ляпнулся в траву. Кочевник свистнул, погоняя коня, — сухие стебли бурьяна захлестали Лобанова по лицу. Он перевернулся на спину и ухватился рукой за лохматую веревку, стиснувшую грудь. Другой рукой кентурион нашарил рукоятку меча, потащил клинок из ножен, благословляя выбор оружия — короткий акинак вышел весь. Только бы не уронить. Лобанов резанул по натянутому вервию. Дорезать помешал рельеф — под спину ударила кочка, да так, что перед глазами черно стало, а меч выпал из руки. Зато не выдержало лассо — лопнуло. Проехав по инерции пару шагов, Сергий перекатился и вскочил. Он был совсем рядом с родником, буквально в двух шагах. Степняк с вислыми седыми усами крикнул что-то сердитое одноплеменнику помоложе, тот резво раскрутил и метнул аркан. Роксолан плашмя упал на землю, и волосяная петля, перелетев, затянулась на голом суку, торчащем из осокоря, как слоновий бивень. Обученная лошадь дернула аркан, привязанный к седлу, и подпруга не выдержала рывка. Испуганное животное помчалось прочь, а всадник вместе с седлом и другим концом аркана грохнулся на землю.

Двумя гигантскими прыжками Сергий подскочил к ездоку, барахтающемуся в обнимку с седлом, и вырубил его ударом кулака по шее. На миг Лобанову открылась глубокая балка, откуда давеча выскочили кочевники, — она вся заросла терновником, бузиной, невысокими кустами шиповника и бересклета. Тут же по голове чиркнул дротик, расчесав волосы пробором. Целился седой. Сергий схватился за рукоять кинжала и метнул — без замаха, из ножен — в шею старому воину. Пущай проведает предков. Старый тут же прикрылся плетеным щитом, и нож завяз в скрутках ивняка. Молодой варвар, скаля зубы от ярости, подхватился, натягивая лук.

— Торум! Торум! — послышался хриплый вопль Верзона, призывающего бога.