Дорога за грань (925г. ии)

Веникем кивнул, и вдруг переместился на меня сверху, поднимая мои ноги и разводя их в стороны, ну совсем в бабское положение. Юбля!

- Ладно. Я тоже считаю, что всё, что нас не ломает, делает нас сильней. А всё, что делает нас сильней, дано нам богами.

Он подсунул под мою задницу подушку и принялся расстёгивать свои штаны:

- Единственное но... - Его голос был абсолютно спокойным. И я уже начинал понимать, что в случае мажора это практически ярость. Он вытащил из кармана тюбик, неспешно смазывая свой член, - мне постоянно твердят, что ты скользкий тип и рано или поздно попытаешься мной манипулировать. Обычно я защищаю тебя, оправдываю твоё поведение. Но в тот день, когда я пойму, что они правы и ты действительно вышел из-под контроля, я сломаю тебя одним ударом. Поверь, человека легко сломать, если этого хочешь. - Его член коснулся моей задницы. Он сильнее приподнял мои ноги, устраиваясь поудобнее. - Знаю, такой поступок скорее всего рассорит меня с Палмой. Это поссорит между собой Суани. Что бы ни говорила Морок, я уверен, что уйти Палме не дадут. Школа для Морок важна, но для любой неолетанки семья всегда на первом месте. Создавать себе недруга, который знает о местонахождении хайма?, - он глухо усмехнулся, - ...потом Морок напишет много страдальческих стихов, но в тот момент, не сомневаясь, свернёт Палме мозги. - Как будто для контраста, он входил в меня очень мягко, аккуратно, без толчков. И на его лице было только какое-то наслаждение действием и видом меня с поджатыми к ушам коленками. Но одновременно с этим, независимо от этого, он продолжал говорить. - Мне очень не нравится такое развитие событий. Морок будет страдать, Палму она всё-таки любит. Я буду считать себя виноватым. - Он вошёл до конца и на пару мгновений остановился. Потом с какой-то даже заботливостью на лице откинул прядь волос с моего лба. - Опять же, неудавшиеся воспитательные эксперименты понижают мою самооценку. Да и неолетанская идиллия будет нарушена. В этой идиллии все неолетанки должны быть ангелами, источать любовь и прощение. И никого не интересует, что все ангелы здесь на самом деле ангелы-смерти с армиями трупов за спиной. Мы хотим мира.

Я всё понимал. Это была грубая попытка. Я уже раскаялся. Я готов был просить прощения, я отдавался в его руки весь, до последней клеточки, всем телом ощущая этот спокойный голос и движения внутри меня. Нет, он не злился. Он просто предупреждал совершенно беззлобно и совершенно серьёзно, что будет и дальше дружить со мной, защищать, прикрывать, давать то, что считает нужным, но в тот момент, когда я захочу взять над ним верх - растопчет. И я верил. Я даже не слушал, я воспринимал его всем телом. Как будто голос звучал не снаружи, а внутри меня, в том самом ритме, в котором двигалось всё.

Я был на грани, на том самом краю, когда стоишь в шаге от падения или полёта. Веникем вдруг остановился, пальцами приподнял меня за подбородок.

- Не надо всё портить.

А потом вдруг вдавил меня с силой в кровать, одновременно целуя в губы. Я взорвался. От одного этого движения, от фразы, от его непредсказуемости, к которой я уже, кажется, начал было привыкать. От прощения, которое всё-таки получил. До тёмных пятен в глазах, до потери ощущения времени и пространства, до крика.

Он, наконец, слез с меня, позволяя мне разогнуться, плюхнулся рядом на кровать, прижимая меня к стене и накрывая своей рукой.

- Не порти всё, пожалуйста.

Веникем быстро вырубился в сон. Скорее всего, командование до сих пор находилось в боевом режиме, и у него не было возможности выспаться. Я же, продрыхший 12 часов на корабле и ещё пару тут, спать абсолютно не хотел и теперь тихо лежал, впечатанный в стену.

Он действительно не разозлился на меня? За базу, за попытку манипулировать? Просто предупредил? Сам не понимая почему, я расплылся в улыбке. Жить по его правилам было не так уж и плохо. В этой жизни был смысл: Веникем служил Даккару, всему Даккару, не менее преданно, чем я. В этой жизни была война, расследования, загадки и возможности. Сейчас я понимал, что не смог бы без этого существовать. В этом мире у меня был друг. Мне очень хотелось думать об этих ненормальных отношениях именно как о ненормальной дружбе. Друг, напарник, который не считает меня маньяком, уважает мои таланты и в чём-то меня превосходит. А ещё в этом мире не рубили головы провинившимся, а сначала просто предупреждали.

И он абсолютно прав насчёт ангелов смерти, решивших сыграть в неолетанский мир. Как бы ни улыбалась Очарование, что бы ни обещала Морок, какими дурами бы ни выглядели Доминанта, Акма, Коги, все они были опасными и не по-неолетански жестокими бойцами. Сильными. Сильнее некоторых армий.