Дорога запустения

– Тогда вини железнодорожную компанию, вини город, но никак не твою бедную родную мать! – вскипела Матушка и похулила, осмеяла, распяла и всячески прокляла железнодорожную компанию, ее поезда, ее рельсы, ее сигналы, ее подвижной состав, ее кондукторов, ее инженеров, ее сторожей и всех, кто хоть отдаленно связан с «Вифлеем-Арес Ж/Д», вплоть до захудалой туалетчицы третьего класса – и так минут двадцать кряду.

Наконец, д-р Алимантандо, номинальный голова Дороги Запустения, нас. 7, выс. 1250 м, «в шаге от Рая», прибыл унять препирательства и вернуться к хронокинетическим штудиям в мире и спокойствии. Накануне он поручил Раджандре Дасу, на все руки мастеру, ученику чародея, разнорабочему и станционному носильщику, выложить название города ослепительно белыми булыжниками, дабы любой мимоезжий поезд знал: жители Дороги Запустения гордятся своим городом. Будто привлеченный черной симпатической магией, поезд с Матушкой и Микалом Марголисом выехал из-за горизонта и остановился осмотреться. Раджандра Дас умел привораживать машины, но, ясно, не настолько. Так или иначе, он приворожил Матушку и ее сына, и теперь д-ру Алимантандо пришлось решать, что с ними делать. Он предложил им прибежище в одной из теплых сухих пещер, изрешетивших утесы, до времени, когда Матушка с сыном решат уехать или соорудят менее временное обиталище. Одеревенев от возмущения, Матушка от приюта отказалась. Она не станет спать в грязной норе с пометом летучих мышей на полу и ящерицами в качестве сожителей; и, нет, она не разделит грязную нору с сыном, безбожным ничтожеством, понятия не имеющим, как обходиться с пожилой леди, его бедной родной матерью. Д-р Алимантандо слушал ее со смирением, которое наскреб по сусекам души, после чего умолил Манделий, чей дом строился с расчетом на семью, пригреть бедняжку. Микал Марголис въехал в пещеру. Помет летучих мышей и ящерицы были в наличии, зато не было матери, а значит, дела шли неплохо.

В хозяйстве Манделий Матушка обнаружила современника в лице дедули Арана: тот развлекал ее гороховым вином и медоточивой лестью и попросил сына пристроить к и так расползавшемуся дому Манделий еще одну комнату, специально для Матушки. Каждый вечер они потягивали вино, вспоминали денечки, когда и они, и мир были молоды, играли в слова – Матушка это обожала. Одним таким вечером, ранней осенью, когда дедуля Аран выкладывал слово «алюмосиликат» с двойным счетом слова и тройным счетом буквы, Матушка впервые обратила внимание на его безупречные седины и красивое стройное тело, обструганное временем, но сильное и без следов эрозии. Она задержала взгляд на стоящей колом бороде, на милых искрящихся глазках-пуговичках, тихо вздохнула и влюбилась в дедулю Арана.

– Аран Манделья, как говорят в нашем Старом Новом Космобаде, вы очень-очень джентльмен, – сказала она.

– Анастасия Тюрищева-Марголис, как говорят на нашей Дороге Запустения, вы очень-очень леди, – сказал дедуля Аран.

Свадьбу назначили на будущую весну.

В своей пещере Микал Марголис мечтал о минеральных источниках Райской Долины. В скалах Дороги Запустения он не разбогатеет, зато обнаружит кристаллы сульфата дилеммы. Со временем дилемма очистится до кристальной ясности: чтобы разбогатеть, нужно покинуть Дорогу Запустения и свою мать; сделать так – значит жить самостоятельно, а для этого кишка у него тонка. Такова суть дистиллированной дилеммы Микала Марголиса. Ее расщепление на полезные соединения и поиск личной антиматеринской храбрости приведут его к адюльтеру, убийству, ссылке и уничтожению Дороги Запустения. Но все это будет потом.

Глава 6

Как-то пополудни, сразу после формального окончания сиесты, когда не очнувшиеся от сладостного сна люди неформально моргали, потягивались и зевали, Дорога Запустения услышала шум, какой никогда еще не слышала.

– Будто огромная пчела, – сказала Матушка.

– Или рой пчел, – сказал дедуля Аран.

– Или огромный рой огромных пчел, – сказал Раджандра Дас.

– Пчел-убийц? – спросила Эва Манделья.

– Таких не бывает, – сказал Раэль Манделья.

Близнецы забулькали. Они едва начали ходить и были в возрасте вечного падения вперед. Ни одна дверь города не выдерживала их напора; отважно и бесстрашно искали они приключений. Пчелы-убийцы их не смутили бы.

– Скорее мотор самолета, – сказал Микал Марголис.

– Один мотор? – встрял д-р Алимантандо. – Один мотор, одноместный распылитель удобрений? – Во Второзаконии такие водились.

– Скорее два мотора, – сказал м-р Иерихон, напрягая тонко настроенный слух. – Двухмоторный, двухместный, точно не распылитель, скорее пилотажный, «Ямагути и Джонс», с двигателями «Майбах-Вуртель» в толкающе-тянущей конфигурации, если не ошибаюсь.

Шум, каким бы ни был его источник, делался громче. Вдруг м-р Иерихон разглядел на лике солнца пятнышко тьмы.

– Вот он, смотрите!

С жужжанием, подобающим огромному рою пчел– убийц, самолет вынырнул из солнца и прогремел над Дорогой Запустения. Пригнулись все, кроме Лимааля и Таасмин – те проводили самолет поворотом голов и упали, потеряв равновесие.

– Что это было?

– Глядите… разворачивается, возвращается!