Дорогая Альма

– Иван Петрович, миленький. – Варвара схватила его за руку. – Я же не против. Если мальчик ваш Юра так к Нелле привязался и ей с вами хорошо будет, так пусть она остается… Я не возражаю. Я видела в окно, как он там, за деревьями, сидел плакал…

– Ну, решим, решим. Спасибо, Варвара Ильинична. – Пирогов ободряюще пожал руку девушки. – Сейчас о другом думать надо. Все, собирайтесь. – Он встал. – И чтоб к утру вас в доме не было. А нам ехать надо. Фрау из Берлина важного звонка ждет. Это всех нас касается.

– Ох, поклон вам до земли, благодетельница наша. – Пелагея всплеснула руками и вдруг остановилась, лицо ее помрачнело. – А что ж, другие-то, Микола, не спасутся? Таки никто-никто?

– А я почем знаю… – Тот беспомощно потер виски. – А що сдилаешь-то?

– За Наталкой сбегаю я, – решила вдруг Пелагея. – Она одна-одинешенька здесь живет, на краю деревни. Некому о ней позаботиться.

– Погоди, – остановил ее лесник. – Что скажешь, Иван Петрович? – спросил он Пирогова. – За Наталкой бежать собралась. Боится за нее.

– Да как же не бояться?! – воскликнула Пелагея. – В партию ихнюю вступила она. У нее партбилет. И в деревне про то знают. Выдадут.

– Как – в партию вступила? – Микола аж побелел. – А мне почем ничего не сказывали? Когда это?

– Да знаю, что ты терпеть их не можешь, ругаться станешь! – Пелагея махнула рукой. – Ну, утаила я. А то как бы она на почте главной стала бы? А ей как жить-то? Хозяйство она не тянет. А так служба, паек. Все не голодная.

– Ну, Пелагея… Ну, душенька… – Микола развел руками. – Ну, удивила. Не знаю, що и сказати.

– Фрау Сэтерлэнд, – Пирогов подошел к Маренн, – не получается уйти сразу. Вот за Наталкой той, дочкой Азара бежать собрались. Оказывается, она в партию большевиков вступила. Чтобы на почте работать.

– А далеко ли живет эта Наталья? – поинтересовалась Маренн. – Времени-то мало у нас, Иван. Да и лишней огласки не нужно. Мало ли увидит кто.

– Живет-то Наталья на краю деревни: если с огорода зайти, то никто не заметит, – ответил Пирогов. – Но бежать через весь лес… А что в лесу-то том? Или кто?

– Это опасно. – Маренн покачала головой, раздумывая. – В лесу и с красноармейцами встретиться можно, и со зверем диким. Да и просто заблудиться. Как вы пойдете ночью? – спросила она Пелагею. – Фонарь использовать нельзя. Заметят, поймают. Всех подведете.

– Но Наталка как же, ох господи, убьют же ее! – заголосила Пелагея, когда Пирогов перевел ей слова Маренн.

– Лучше забрать ее, конечно, – тихо сказал Пирогов по-немецки. – Раз она член партии и в деревне знают об этом, ее выдадут, я не сомневаюсь. Кроме того, что просто очень жалко ее. Отец умер, брат погиб, одна-одинешенька мается. Так кроме того, все-таки слабая женщина. Вдруг не выдержит и дорогу к хижине покажет?

– Ты, Иван, слухай, так решим. – Микола, помолчав, положил Пирогову руку на плечо. – Наталку бросать все же негоже. Злой мужик был ее отец, но она-то сама в том не виновата. Не чужая она нам. И кроме нас с Пелагеей, позаботиться о ний никому. Я с Варварою сейчас же к озеру пойду, – продолжал он. – И в ту хижину переправлю их. А ты, – он повернулся к жене, – ступай к Наталке, но чтоб тихо, как кошка. Чтоб ни одна душа не заподозрила тебя. Помнишь наше место на озерке, где от твоего батьки прятались по молодости? – В выцветших глазах промелькнула улыбка. – У черного камня. Вот туда с Наталкой приходите. Там ждать буду.

– Ой, Микола! – Пелагея, всхлипнув, обняла его за шею. – Недарма полюбила тебя. Хлопец видный был, и чиловик хороший.

– Собирайся скоро. – Лесник, расчувствовавшись, чмокнул ее в лоб. – Время дорого. Вот и посмотрим, как ты место свиданий наших разыщешь. Не забыла ли?

– Уж не сомнивайся! И з закритими очами найду!

Пелагея кинулась за печку, схватила цветастый платок, закуталась в него. Быстро перекрестилась перед иконой. Затем, сунув руку за лавку, вытащила сверток со обрывками знамени и документами, сунула Варе:

– Вот, возьми.

– Как к болоту пойдете, на мисяц гляди, – наставлял ее Микола. – Щоб рога его оба всегда перед тобой били.

– Добре, добре, – проговорила Пелагея. – Уж не знаю, как и благодарить вас, пани доктур. – Она поклонилась Маренн. – Ратуете за нас, сирых.

– Время не теряй! – прикрикнул на нее лесник. – Так и до полудня не управимся. Прямо туточки нехристей и дождемся.

– Бегу, бегу. – Шаркая башмаками, надетыми на босу ногу, Пелагея заспешила к двери. Раух посторонился, пропуская ее.

– Давай-ка, девонька, одевайся. – Микола передал Варе салоп, который накануне надевала Маренн. – Повирх рубахи-то. Холодно ночью-то. А сам-то, Иван, что о себе думаешь? – спросил он, помогая Варе просунуть руки в рукава. – Назад вернешься? Не боишься, что и тебя тронут?

– Мне бояться нечего, Микола, – пожил, – Пирогов вздохнул. – За Юру волнуюсь, верно. Но вот на фрау Сэтерлэнд вся надежда. – Он повернулся к Маренн. – Уж в своем-то госпитале рыскать они не станут? Каратели ведь не будут госпиталь обыскивать? – спросил он Маренн по-немецки. – Я о Юре, фрау…