Дорогая кузина

— Что ты лезешь в мою жизнь? — закричала Инга. — Тебе нечего в ней делать! Ты весь остался в прошлом, понимаешь?! Остался навсегда, без права на появление! И я буду жить так, как мне нравится! Без учителей и наставников!

Она ловко, изящно подхватила Вадима под руку и потащила к подъезду.

— Стой! Я не пущу тебя! — закричал костлявый. — Инга! Остановись!..

Она, не оглядываясь, шла к дому. Но смешной человечек в шапке не отступился. Он бросился за ней, вцепился в ее шубу и сорвал с плеч. Инга развернулась и заехала худому по физиономии. Началась драка. Отец пытался вырвать шубу из рук костлявого, но безуспешно. Инга пронзительно завизжала.

Сима выругалась, плюнула и бросилась бежать.

…Отец вернулся домой поздно, пьяный вдребедан.

Через несколько дней позвонил Илья и спокойным, ровным тоном сообщил, что Ингу убили. "И я знаю, кто это сделал, — подумала Сима. — Тот тощий человечек… А отец все видел".

И ничего не ответила Илье.

Потом наступила весна, на одной улице с промежутком в пять минут стали встречаться дамы в шубках и девушки в босоножках, и вовсю роскошно заблагоухало свежей краской.

Начались экзамены. Илья не появлялся. Сима ему тоже не звонила. И как-то все забылось, растеклось ручьями и лужами…

— Ты давно не видела Илью? — спросила однажды мать.

— Давно, — рассеянно отозвалась Сима. — Некогда… Надо бы ему позвонить…

29

Он не мог ее спокойно видеть. Ее вызывающую вальяжную походку, густо накрашенный рот, длинные ореховые волосы… С ним никогда в жизни, пусть еще не слишком длинной, не случалось ничего подобного.

Григорий в ужасе понял, что полюбил. Полюбил первый раз по-настоящему. Вот матушка обрадуется! Наконец сынок нашел себе жену! И не какую-то там простушку в конопушках, а настоящую диву столичную, тонкую штучку! Отпадную шлюху в мехах и драгоценностях…

У Малышева начинали дрожать руки, когда он видел Ингу. Он в панике, смятении комкал сигареты на столе и однажды наорал на Леху:

— Ты что, не можешь ее отвадить?! Тебе она не надоела?! Мне она сидит вот где! — и резанул себя ладонью по горлу. — Неприятности себе на задницу!

— Не могу! — заорал в ответ Алексей. — Она неотвязная! Да и ты, шеф, помнится, говорил, что тебе якобы все равно, пусть себе ходит!

— Говорил! Но она мне глаза намозолила, эта фря!

— Тогда сам ее и выставляй! — гаркнул Леха. — А у меня хрен получается! Она назойлива, как весенняя муха!

И вылетел в приемную. Любочка подняла на него ясные глазки:

— А может, Леша, мы ошибаемся? И тебе стоит жениться именно на ней? Подружке я все объясню.

— Иди ты! — впервые в разговоре с ней сорвался Леха. — Да и все вы со своими подружками!

И умчался по делам.

Григорий вышел из кабинета:

— Любаша, явится эта… мадам, пусть сразу зайдет ко мне.

Любочка послушно кивнула. По своей наивности и невинности она ни о чем не подозревала и свято верила, что Григорий Васильевич, как волшебник, способен все наладить и исправить.

Часа через три появилась Инга и в сопровождении Любочки вплыла в кабинет Малышева. Люба улыбнулась и вышла. Инга села, привычно закинув ножку на ножку.

Григорий почувствовал, что не в силах оторвать взгляд от этой ноги в модном сапожке, ласково к ней прильнувшем.

Инга заметила это и усмехнулась, слегка качнув ногой:

— Вы меня звали?

Малышев кивнул и судорожно сглотнул. Инга усмехалась уже открыто. Она обожала видеть свою власть и играть ею, наслаждаясь могуществом.

— Оставь Алексея в покое! — бросил Григорий. — Так будет лучше. И тебе, и ему.

— А тебе? — прямо спросила Инга.

Малышев вскинул на нее мрачные глаза. И ужаснулся. Она откровенно издевалась над ним. Дерзкая, обаятельная и бесстыдная. А он вновь только нервно комкал сигареты, непроизвольно, почти не замечая, не фиксируя своих движений, и весь взмок, как мальчишка, впервые ощутивший могучий зов женского тела. Порой ему казалось, что он знал ее всегда, столько, сколько жил на свете. И всегда любил. А возможно, любил ее еще до своего рождения… Какой-то бред…

— Ты бы, Малышев, — небрежно уронила Инга, — думал лучше о себе, чем о коллегах. Уж поверь мне, в случае беды они о тебе и не вспомнят. А наше время — оно паршивое, время распада. Когда исчезает все прежде объединяющее людей: дом, семья, вера. И никто не с кем не считается, всякий живет независимо, несвязанно, сам по себе, в полной уверенности в своей правоте. На кого вокруг можно положиться? Абсолютно не на кого… А тут… — она снова задумчиво покачала отличной ножкой. — Тут тебе как раз кушать подано… И чего ради отказываться? Раз бутылка вина стоит на столе, ее нужно выпить до конца. Человек должен быть естественным, ничего из себя не изображать и не строить. Конечно, это похвально — твоя якобы привязанность к Любке. Только на самом деле ты к ней не прикипел и никогда не прикипишь. Она рядом с тобой ребенок, Малышев. Не умеет ни одеться, ни раздеться… И не то, чтобы дать, и не то, чтобы взять… Тебе совсем не то нужно. Заскучаешь ты с ней, Шерлок Холмс, затоскуешь… Или тебе искать надоело? Ведь ты по жизни этим занимаешься, детектив! Ну, и приискивай себе бабу дальше! Глядишь, отыщется…