Дорогая Мирей Матье!

- Володья! Ты гдье? - раздался от ручья голос, выдающий иностранца.

Я вытянул из корыта мокрую бутылку и поставил ее рядом с книгой. Дело будет, подумал я. И еще я подумал: хорошо, что жена с сыном поехали к бабушке и вернутся только завтра.

- Сюда, Андрей, сюда! - радостно позвал Володя. Он уже тискал Толика и косился смышленым взглядом на корыто с шампанским.

За кустами возник молодой человек в белом костюме и очках с просторными стеклами.

- Сюда! Сюда! - замахал руками Толик. - Проходите! - Четкими командами и понуканиями он с третьего раза вывел молодого человека к дырке в заборе.

Парень в белом костюме проник на участок и вежливо представился: Андрэй.

Я взял золотогорлую бутылку и открутил проволоку. Взметнулся седой дымок. Зашипело.

- Вот видишь, Андрей, как живет наш простой советский андеграунд.Володя принял чашку и без церемоний выпил; как газировку.- Я же тебе обещал, что познакомлю. Вот, пожалуйста...

Толик-андеграунд засмеялся, принес из сарая два липких стакана, вытряхнул из них мух и сполоснул в корыте. Вообще-то, Толик закончил филфак Ленинградского университета и курсы социологов-психологов, которые ему особенно пригодились при работе в кочегарке, где народ собирается нервный и не всегда справедливый.

- Да, понимаешь,- сказал он.- Тысячу лет... А я думаю, кто там ломится? Ну, давайте, со свиданьицем!..

Мы выпили. Клубок холодных иголок добежал до живота и сделался теплым.

- А мы идем, идем - нет забора. А я помню, что мы тогда с девчонками от ручья заходили. Зимой было дело, на каникулах, скользко...

- Ну, это когда было! - радостно сказал Толик.- Сколько лет! Университет... Да...

- Чуть голову себе не свернул. Вон, видишь, как руки оцарапал?

- Молодцы, что пришли. А мы тут сидим, понимаешь, разговоры разговариваем...

- Я уж вижу. Хорошо сидите.- Володя закурил кубинскую сигарету и показал головой на молодого человека.- Это, кстати, князь Т-кой, из Парижа. Знакомьтесь. Историк, литературовед, издатель...

- О-о-о! - сказал Толик.- Ни хрена себе! Прямо из Парижа?

- Не совьесем издатель,- тонко улыбнулся паренек,- но близко.

Выяснилось, что отпрыск княжеского рода Т-ких прибыл в Зеленогорск не прямо из Парижа, а криво - зигзагом: две недели в Москве, две недели в Ленинграде, и третий день в пансионате Морской прибой, куда его привез Володя, чтобы князь отдохнул от салонных бесед и подышал свежим воздухом. С отдыхом получился перекосяк, и тогда Володя вспомнил, что в Зеленогорске, в собственном поместье, живет его университетский приятель Мотальский, бунтарь-одиночка и своеобразный представитель литературного андеграунда. Они решили зайти.

Интересно, как они отсюда выйдут, думал я, наблюдая, как Володя неспеша разгружает свой могучий портфель.

У Володи был пристальный взгляд, тяжелый подбородок и заношенный пиджак, который он безбоязненно повесил на заборную рейку. Он служил доцентом и каким-то краем курировал иностранных студентов и аспирантов.

- Убери, убери,- засуетился Толик, когда доцент выставил последнюю бутылку.- А то придет кто-нибудь, потом не выгонишь. В запас, в запас! пояснил он Андрею, чтобы тот понял, что он не жадный, а просто расчетливый и знает жизнь.

Толик надел джинсы, тельняшку, чистую стройотрядовскую куртку и покрыл плешь козырькастой шапочкой с надписью Ноndа. Он сразу помолодел и стал походить на философа-демократа.

- Я тут цирлихов-манирлихов разводить не стану,- предупредил Толик.- У меня все по простому. А ля рюсс, так сказать.

Он вывалил в медный таз банку варенья, воткнул в липкую гору деревянную ложку, разложил на блюде ветчину, посыпал ее лепестками шиповника, принес эмалированные кружки для пепси, две вилки, рулон туалетной бумаги и трех мраморных слоников, один из которых тут же подарил князю.

- На память! На память! - давил Толик.- У Мотальского так принято. Ну, за Россию-матушку?

Мы встали, содвинули кружки, и Володя сказал Виват!

Князь вежливо улыбался. Ему было лет двадцать пять, и языком своих предков он владел достаточно свободно: Мой дьедушка имьел намьерение женьится, но случьился перьеворот, и он уехал в Париж. Спасьибо, спасьибо, мнье чуть-чуть...

- Э-э, нет, в России положено пить до дна! -- Толик стал подгнусавливать и произносить слова на французский манер, с ударением на последний слог.- Андррэ, твои папа и мама чем занимаются? Они есть живы? Иногда он вставлял в разговор несколько фраз по-французски, и князь одобрительно кивал: Да, так правильно. Толик гордо улыбался и тянулся к бутылке.- Ну, мать честная, за Россию!

Володя, степенно покуривая ядреный партагас, пытался рассказать компании, как он дважды пожимал руку Фиделю Кастро, но Толик перебивал его.

- На хрен нам твоя прокоммунистическая Куба - пьем за свободную Россию!

- Я нье могу столько пить,- умоляюще пожимал плечами Андрей. Его острый носик теплился румянцем.- Я буду сильно пияным...

- А-а-а! - Толик уличающе поднимал палец.- Хочешь приехать на родину и не напиться? Не получится! Родина так долго тебя ждала, а ты не хочешь ее уважить!