Дорогая Жасмин

— Леди Линдли сказала, что убьет всякого, кто отберет у нее детей, — пропищал паж. — Я сам был при этом. В толпе придворных пробежал шепоток.

— Да… И я тоже…'Она так кричала…

— Всякий, у кого есть уши, слышал ее вопли, — усмехнулся король. — Леди Линдли весьма свирепая женщина, ничего не скажешь, но я не верю, что она способна на хладнокровное убийство. У нее не было причин, джентльмены.

— Ходят слухи, что вы собирались доверить графу Бартраму опеку над герцогом Ланди, повелитель, — заметил камер-юнкер.

— Наглая ложь! — заявил король. — Выйдя из зала, Жасмин ворвалась в мои покои и напрямик спросила, так ли это. Я заверил, что ей нечего бояться. Никто не отнимет ее ребятишек, и, пока они с графом почитают меня и признают мою власть, дети останутся с ними. К тому моменту я успел поговорить с Гленкирком и велел ему отвезти Жасмин домой, поскорее жениться и каждый год награждать ребенком, чтобы ей было чем заняться.

— Кроме того, — добавил Джордж Вилльерз, — хрупкая леди Линдли не справилась бы с мужчиной в расцвете сил. Как ей удалось одолеть бедного Стоукса? В крайнем случае она сумела бы ранить его, но, говорят, клинок сразу пронзил сердце. Какая женщина способна на такое, джентльмены?

— Она чужеземка, — заметил кто-то. — И что вы думаете насчет этого странного темнокожего слуги в тюрбане? Мне он кажется весьма подозрительным.

— Леди Линдли англичанка, где бы она ни родилась, — возразил Яков. — Я король Англии, хотя рожден в Шотландии, верно ведь? А ее слуга Адали искренне предан леди, но не убийца. Он евнух, джентльмены, а скопцы, как мы знаем, очень похожи на женщин — столь же нежные и мягкие нравом. Нет, нет, это не Адали.

— Но кто же тогда?

— Следует поискать того, кому выгодна смерть лорда Стоукса, — предложил Вилльерз. — Или того, кто решил, устранив графа, избавиться от опасности.

— Стини, — велел король, — поговори со вдовой бедняги Дики, может, она прольет свет на эту тайну.

Но Джордж ничего не добился от Мэри Стоукс. Убитая горем женщина была убеждена, что именно Жасмин Линдли расправилась с ее мужем. Не отходивший от вдовы проповедник поддакивал каждому ее слову. Фаворит постарался разуверить несчастную.

— У леди Линдли не было причин желать зла вашему мужу. Между ними не было вражды.

— Но она у-угрожала м-моему Дикону, ведь король должен был отдать нам ее сына, чтобы тот получил приличное воспитание, — всхлипнула леди Мэри.

— Король вчера заверил леди Линдли, что мальчик останется с матерью и отчимом. Его величество считает, что Жасмин и ее окружение невиновны в этом преступлении.

— Мы должны верить нашему повелителю, моя добрая леди, — сказал проповедник Мэри Стоукс. — Хотя Джеймс Стюарт и заблудшая овца, все же хороший человек.

— Но если эта ужасная женщина не виновата в гибели моего мужа, пастор Гудфеллоу, тогда кто же? — заныла вдова.

— Мадам, Господь знает преступника и накажет его. Гореть ему в адском огне! Предоставьте разбираться в этом загадочном преступлении тем, кто более сведущ в подобных делах, и думайте о собственном спасении, ибо смерть приходит к нам в тот час, когда мы меньше всего ее ждем. Вспомните о безвременной кончине лорда Стоукса! Вы должны быть готовы к встрече с Создателем, леди Мэри, — громовым голосом произнес пастор.

"Пуританин, — подумал Джордж Вилльерз, — и к тому же опасный. Что, если это он прикончил Бартрама? Я сам слышал, как Ричард Стоукс говорил королю, что запретил своей доверчивой жене видеться с проповедником. Лорд Стоукс не лгун. Однако он мертв, а этот назойливый святоша, от которого одни неприятности, вновь пролез в дом, хотя хозяина еще в землю не опустили! Стоукс, несомненно, накопил кое-что на старость. Теперь все перейдет к вдове, а этот пуританский слизняк наверняка не дождется, пока прикарманит денежки! Думаю, стоит сообщить об этом королю, а новый граф Бартрам должен немедленно покинуть деревню и явиться в Лондон, чтобы защитить мать и спасти состояние».

И еще до наступления вечера пастор Саймон Гудфеллоу был арестован и препровожден в Тауэр, где его подвергли допросу по поводу странной гибели графа Бартрама. Впрочем, он отрицал всякое причастие к этому преступлению и даже на дыбе продолжал твердить о своей невиновности. И действительно, выяснилось, что он почти всю ночь провел в семье прихожан, молясь о здоровье тяжело заболевшего мальчика. На рассвете ребенок все-таки умер, и проповедник поспешил откликнуться на зов безутешной вдовы графа Бартрама. Очевидно, он не мог участвовать в покушении на Стоукса.

— Освободить его? — спросил капитан стражи у Джорджа Вилльерза, который оставался в Тауэре по приказу его величества.

— Не спешите, — ответил молодой человек. — Он проклятый пуританин. Отделайте его кнутом, продержите неделю на хлебе и воде, снова высеките, а потом отпустите. К тому времени наследник графа уже будет в Лондоне, и его скорбящая, но наивная мать никак не попадет в жадные лапы ханжей-вымогателей, подобных пастору Гудфеллоу.