Дорогая жизнь (ЛП)

— Знаю, — останавливаясь, я набираюсь смелости, чтобы поговорить с ней о реальной причине, по которой пришла сегодня. — Могу я задать тебе вопрос, бабушка? — я размешиваю свой чай, чувствуя тревогу из-за последующего вопроса.

— Ты можешь спрашивать, о чем угодно. Хочешь поговорить об удовольствии без последствий?

— Ни за что, — я смеюсь. — Не обижайся, бабушка, но я не хочу говорить с тобой об этом. Никогда.

— Справедливо, — она поднимает руки. — Но я могу рассказать, если ты когда-нибудь захочешь. Я очень разбираюсь в этой теме.

— Это то, чего внучка никогда не должна знать, — мы смеемся, что вызывает у нее кашель. — Ты в порядке?

— Да, дорогая. Теперь задавай свой вопрос, пока я не покрылась паутиной от ожидания.

— Ладно, просто знай, я не хочу ранить твои чувства этим вопросом.

— О, я знаю, что ты никогда не сделаешь это нарочно. Продолжай.

— Мне просто интересно, почему ты держала меня в безопасности всю жизнь. Почему мы никогда не были за пределами города? Почему я была настолько изолирована, из-за чего у меня не было друзей? — я вздрагиваю, ненавидя себя за неблагодарность. Эта женщина дала мне все. А я здесь спрашиваю ее о методах воспитания, но только с целью, чтобы двигаться дальше. Мне нужно знать причину.

Выглянув в окно, она пьет чай, а глубокие морщины на ее щеках напоминают мне о ее возрасте.

— Я когда-нибудь рассказывала тебе про день, когда не стало твоего деда?

— Хм, не помню. Только то, что он был психически болен и его госпитализировали.

— Верно. Но я не сказала, что у него было посттравматическое стрессовое расстройство. Он воевал во Вьетнаме. Он ушел помогать счастливым, гордым и любящим. Вернулся он уже совершенно другим человеком. Это был не Гарольд, за которого я вышла замуж. У него был измученный взгляд, он был рассеянным, и никогда полностью не вникал в происходящее. С каждым днем его настроение все чаще менялось настолько, что мне приходилось закрываться в ванной, потому что он относился к дому как к военной зоне, не понимая, где находится. В итоге, мне пришлось обратиться за помощью, и тогда он отправился в больницу… на один день.

— На один день? — спрашиваю я.

Она кивает.

— Он решил, что этого достаточно и на следующий день повесился в нашем доме. Я пришла домой и нашла его мертвым. Он оставил записку, в которой говорилось, что мир — ужасный, жестокий, полный ненависти, в котором он больше не хотел жить.

— О боже, бабушка. Я не знала.

— Мало кто знает. Я была физически и эмоционально подавлена, и впала в глубокую депрессию. Я похоронила себя в одиночестве, не желая видеть мир, который забрал моего Гарольда, — она смотрит на меня со слезами на глазах. — И потом появилась ты. Ты была маленьким лучиком солнечного света в моей жизни, а я не знала, что мне нужно. Ты была яркой и веселой. Это вернуло прежнюю меня, и я не хотела это потерять. Поэтому я держала тебя рядом. Это было неправильно? Держать тебя в уединении от внешнего мира? Да, но могла бы я сделать это снова? Конечно. Дело в том, что, если бы я потеряла тебя в этом мире, я бы потеряла себя. Это было эгоистично с моей стороны, но это был единственный способ, который я знала, хватаясь за радость, которая появилась благодаря тебе.

— Бабушка, — я чувствую подступающие слезы. — Что изменилось?

Она вытирает глаза дрожащими руками.

— Ты теперь взрослая. Ты стойко и мужественно справилась с моим инсультом, поэтому я знаю, что ты должна жить так, как хочешь ты, а не я, — коснувшись моей щеки, она добавляет: — И посмотри на себя, моя красавица. Это происходит, и ты сталкиваешься с тем, что может предложить этот мир: с хорошим, плохим и уродливым.

— Я доказываю свое существование, — шепчу изумленно.

— Так и есть, дорогая.

Размышляя о последних нескольких месяцах, я считаю, что все, чего я достигла к этому моменту: у меня появились друзья. Я внутренне изменилась, смогла сделать определенные вещи и узнать что-то новое, даже если они не отличаются разнообразием. И главное, я испытала единственную эмоцию, которая бывает у каждого: любовь. Пусть это было недолго, но у меня это было, и я должна гордиться собой. Но я думаю, что для меня должно быть что-то еще.

Немного неуверенно, я спрашиваю:

— Бабушка, как ты думаешь, я способна совершать великие дела?

— Я думаю, ты способна на большее, чем просто великие дела, дорогая. Я думаю, ты застряла в бассейне и едва почувствовала воду. Впереди будет много чего, и я не могу дождаться того, чтобы увидеть, как ты используешь свой потенциал.

Бабушка не первая, кто думает, что у меня есть потенциал. Картер сказал то же самое. Может, пора и мне поверить в это.

— Спасибо, — я встаю, ополаскивая свою пустую чашку в раковине.

— Какой у тебя план? — спрашивает бабушка.

— Мой план?

— Да, что ты будешь делать после «Дорогой жизни»?

Поворачиваясь к ней, я вытираю чашку и пожимаю плечами.

— Не уверена, но я готова это выяснить.

***

Дорогая жизнь,