Дорогами Чингисхана

В тот день, который мы провели с пастухами, Ариунболд решил, что наконец овладел искусством чтения карты. Он объявил, что до следующего центра сомона осталось ехать 38 миль. Мы с Полом недоверчиво переглянулись. Нам казалось, это слишком много. Ариунболд расстелил карту. «38 миль», — заявил он, торжественно указывая на свои отметки. У меня екнуло сердце. Ариунболд был неправ дважды. Пусть бы неверно считал пройденный нами путь — это полбеды; однако, после нашего путешествия по Хэнтэю и через Хангай, выяснилось, что он попросту не представляет себе, сколько миль проходит отряд за день в среднем. А также не понимает масштаба карты, которой пользуется уже неделю! Понадобились долгие объяснения и измерительные инструменты в виде спички и нитки, чтобы доказать, что его 38 миль на самом деле составляют 19.

Судя по карте, нам предстояло ехать вдоль левого берега желтой реки по большой долине. Поэтому, когда мы отъехали от пастушьего поселка, Пол, Док, Делгер и я переправились через мелкий ручей и вышли в долину. Обернувшись, мы с изумлением увидели, что Ариунболд не едет за нами. Вместо этого он направил Байяра и двух проводников вдоль противоположного берега, словно позабыв о нашей группе. Убедившись в скудности его географических познаний, мы не стали вмешиваться. Долина ширилась, расстояние между обеими группами росло. Поглядывая в их сторону, мы видели, как один за другим оба пастуха и Байяр, решив, что Ариунболд заблудился, повернули своих коней и направились к нам. А Ариунболд, к нашему изумлению, продолжал путь в гордом одиночестве. Вот он повернул направо и исчез из вида в боковой долине.

Это была серьезная неприятность. Мы решили, что у него, возможно, имелись причины, чтобы совершить такой крюк. Может, там находились гыры, в которые ему нужно было заехать. Но нет, Ариунболд просто не принял в расчет объяснения масштаба карты и не смог ее правильно прочитать. Чувством направления он тоже не обладал. Он решил, что доберется до центра сомона по боковой долине, и бросил отряд. Еще через час мы увидели, как он скачет назад. Судя по его виду, он понял, что свалял дурака, но было уже поздно. Как и в случае с табунщиками, которые отказались ехать, не дав отдыха коням, Пьяница и Тихий растеряли последние остатки доверия к Ариунболду. Когда он заявил, что мы доедем до центра на следующий день, они с ним не согласились. Через полмили мы взобрались на горку и увидели под нами, в пяти Минутах езды, малый городок.

К несчастью, городок оказался курортом, хотя и находился в центре Монголии. Река стекала с крутого склона горы, на правом ее берегу находились горячие источники, выпускавшие облака пара. На другой стороне реки стоял кошмарного вида санаторий-коробка, построенный по стандартам дешевой советской архитектуры. Он уже успел прийти в запустение. Дальше по берегу, дополняя картину, стояли три-четыре десятка мрачных деревянных хижин, раскрашенных в некогда кричащие цвета, а ныне облезлых и выцветших. Наш дневной переход был окончен, и мы искали место, где бы встать лагерем и дать отдых лошадям. Но Ариунболд заставил нас прождать полтора часа, пока он пропадал в санатории. Бюрократ до мозга костей, он пожелал засвидетельствовать свое присутствие сотрудникам администрации и посоветоваться с ними. Уезжая, он сказал, что, может быть, он устроит нам с Полом встречу с инвалидами. На самом деле под маской куратора он прятал досаду от неудач этого дня.

Оказалось, что администрации санатория нечего нам предложить; видеть Ариунболда они тоже не захотели, судя по тому, что, вернувшись, он торжественно заявил, что получил разрешение разбить лагерь на дальнем берегу. А поскольку дальний берег представлял собой обычный монгольский пейзаж и тянулся, никем не занятый, на сотни миль, переговоры с администрацией были явно провальными.

Мы поставили лагерь и помогли Доку наловить для рыбалки кузнечиков. Весь день кузнечики миллионами скакали по лугу, согретому солнцем. Их было так много, что они гроздьями взлетали из-под копыт при каждом шаге. Казалось, будто лошади идут по мелкой, зацветшей воде, а из-под копыт разлетаются зеленые брызги. Кузнечики другого вида, размером с обычного сверчка, встречавшиеся как правило поодиночке, имели странное обыкновение внезапно выпрыгивать на нас из травы и зависать в воздухе, трепеща крыльями и издавая громкие стрекочущие звуки. Эти звуки напоминали часовой механизм бомбы анархистов из мультфильмов, так что я невольно напрягался, ожидая взрыва.

К сожалению, Доку с рыбалкой не повезло. Вероятно, горячие потоки, впадая в реку, губительно сказывались на рыбе. Так что Байяр накормил нас немудреной пищей и пообещал, что на следующей станции запасы еды будут пополнены. Ариунболд не слишком заботился о запасах, его больше устраивала дармовая еда у пастухов.