Дорогами Пророчества

— Сам придурок! Ты с кем разговариваешь, а? Если я иду, значит, можно, понял? Силы у меня сейчас столько — ни один астаха не учует. Всю на тебя, неблагодарное отродье хмарных демонов и болотных топильщиков, потратила, к слову заметить! Спасибо хотя бы сказал! Как же, дождешься тут!

Удар на удар. Посвист и скрип встретившихся в стремительном танце лезвий. Кинжалы мягко, изящно гасили атаку Неотразимой, а насмешливое молчание Верьяна только сильнее разжигало мою ярость.

— Да хоть бы и была, Сила эта, один леший — иммунитет у меня! Им-му-ни-тет! Понял? Не подействуют на меня астаховы выходки, если твоей тупой наемничьей башке так будет яснее.

Текучий, как ртуть, наемник двигался с нечеловеческой быстротой. С каждым ударом он неуклонно сокращал дистанцию, которую я пыталась изо всех сил увеличить, подбирался ближе и ближе и молчал. Но даже в его безмолвии сквозила издевка...

— Хотя ты же все деньгами привык мерить, да? Так посчитай: цена зелья, наделившего меня такой неприкосновенностью, — тысяча тиланов за унцию! А потрачено его знаешь сколько? Много! Вот так! И не смей больше называть меня дурой, — выдохнувшись, несколько нелогично закончила я пламенную обвинительную тираду.

Движения лезвий убыстрялись, звук ударов участился, сливаясь в единую звенящую ноту. Поддерживать навязанный темп становилось все труднее — не хватало дыхания, беспечно растраченного на разговоры. Собратья-кинжалы плели вокруг смертельную паутину, не давая отступить и вместе с тем настойчиво прокладывая путь ко мне.

В какое-то мгновение я испугалась, что мы сражаемся по-настоящему, насмерть, и один из нас останется-таки бездыханным на этой тропе скорби и человеческого предательства. Но Верьян на очередном развороте просто отступил в сторону, с полупрезрительной усмешкой наблюдая, как я пытаюсь восстановить дыхание.

— Треплешься много, дыхалку не бережешь — чуть со скуки не задремал, — Он нарочито широко зевнул. Спокойно зачехлил кинжалы и взялся за лямку арбалета. — Хотя, что с баб возьмешь? Лишь бы истерики по любому поводу закатывать.

Наемник взвалил на спину арбалет, поудобнее перехватил мешок, развернулся и пошел дальше, уверенный, что мне никуда от него не деться.

«Радуйся, обозвали не дурой, а истеричкой». Прогресс налицо, не находите?

Еще бы отдышаться.

ГЛАВА 13

Широкая, удобная тропа закончилась внезапно. Еще недавно мы целеустремленно мерили шагами густой, беспросветный лес, и вот уже совсем рядом с носками наших сбитых сапог махрится травой край невысокого обрыва, нависающего над небольшим лесным озером. Укрытое белесой дымкой предутреннего тумана, оно походило на старую миску с неровно сколотыми краями-кручами, заполненную водой на треть, вследствие чего кое-где из зарослей бузины и бобовника проглядывал широкий травянистый ободок берега. К одной из таких пролысин водяным ужом стекала по обрыву наша дорожка, превратившись в узенькую, труднопроходимую тропку.

Однако Верьян не торопился сходить по ней к озеру. Он опустился на одно колено, вглядываясь в противоположный берег. Не знаю, много ли наемник там увидел: луна поблекла одновременно с небом, превращая удаленные объекты в бессмысленное нагромождение теней. Не пожалев штанов, Верьян встал на оба колена, вцепился в траву и осторожно свесился с края обрыва. Стараясь не мешать осмотру, я тихонько скинула сумки и присела на корточки неподалеку. К утру стремительно похолодало, руки и нос совсем оледенели — я пыталась согреть их дыханием, одновременно вглядываясь в девичью фигурку на берегу.

Верьян не приврал, Эону действительно принарядили в нечто белое, в темноте и издалека похожее на простыню с прорезанной в середине горловиной. Жестко зафиксировав руки и ноги, девушку привязали к дереву, скучающему на берегу без собратьев, в окружении лишь кустов-недоростков.

Место жертвоприношения, несмотря на попытку приукрасить его Эоной, все равно смотрелось как-то невзрачненько. Будь я астахой, честное слово, обиделась бы на подобное неуважение. Мое ужаство по-любому затребовало бы гранитного постамента с парой столбов, кокетливо украшенных кандалами (для жертвы) и удобными пологими ступеньками (для меня). А рядышком солнечные часы — чтобы не опаздывать к завтраку. Правильное питание, оно, знаете ли, требует точного соблюдения режима. Ну и цветов, разумеется, побольше. Только без шипов — они в лапах застревают.

«Про транспарант, на котором золотой гладью вышито: «Мойте руки перед едой», не забыла?» А что, кумач на темном, отполированном граните смотрелся бы концептуально. Только слоган попросила бы другой. «Приятного аппетита!»

«Осталось только уведомить астаху, что ему требовать с бургомистра в следующий раз». Очень надеюсь, следующий раз для этой сволочи не наступит.

«Для какой конкретно сволочи? Бургомистра или астахи?» Это уж как повезет.