Дорогами судьбы

В ушах Шарлотты это прозвучало погребальным звоном. Похоже, все думают, что Люсинда умрет. И сердцем Шарлотта понимала, что все эти люди, должно быть, правы. На протяжении всего пути, который они преодолели, Шарлотта видела уже более сотни могил. И это были могилы только тех людей, ради которых члены их семьи потратили силы и время, чтобы похоронить их достойно, а не просто опустить тело в яму и забросать землей.

Где-то в глубине души, глубоко-глубоко, Люсинда всегда была уверена, что не сможет завершить это путешествие… Пока Шарлотта шла к своему фургону, одно за другим на нее накатывали воспоминания. Вся жизнь проходила у нее перед глазами. Она вспоминала, — словно это произошло вчера, — как она зимой затаскивала сестру в сани. Лицо маленькой Люсинды было замерзшим, но решительным. Она вспоминала, как они делали печенье, чтобы удивить маму, при этом щеки и нос сестрички были перемазаны черной патокой и мукой. Она вспоминала, как обнимала ее ночью, когда та просыпалась от страшного сна, и как утешала ее, когда они слушали, как отец кричит на мать.

И внезапно она ощутила уверенность, что те же самые воспоминания приходят сейчас и к Люсинде, касаясь ее души в последний раз.

— Она не просыпалась? — спросила она Маркуса.

Он посмотрел на нее окаменевшим от безысходности взглядом.

— А тыкак думаешь? — спросил он. — Капитан сказал, что через милю будем разбивать лагерь на ночь, — добавил он, как будто эта информация имела какое-то отношение к состоянию здоровья Люсинды.

Шарлотта протиснулась мимо Маркуса и влезла в фургон.

Люсинда шевельнулась! Она изменила позу и теперь лежала на боку. Дыхание ее было медленным и ровным. Шарлотта придвинулась ближе и встала на колени рядом с сестрой, приготовившись помолиться, наверное, уже в сотый раз в этот день.

Люсинда открыла глаза.

— Люси, — шепотом позвала ее Шарлотта.

— Ш-ш-ш, — в ответ прошептала Люсинда. Она протянула свою холодную тонкую руку и коснулась щеки старшей сестры.

— Со мной все будет хорошо, — пробормотала она.

— Теперь, когда ты проснулась, я могу дать тебе лекарство миссис Гундерсон! — сказала Шарлотта, начиная вставать.

Но Люсинда схватила ее за запястье и с удивительной силой удержала.

— Слишком поздно, — мягко сказала она. — Я вернулась, чтобы ты дала мне обещание.

— Какое?

— Пообещай мне, что присмотришь за Джейкобом. Я хочу, чтобы ты поставила его на ноги. Не Маркус с… с другой женщиной, а ты.

— Я… — начала Шарлотта, но слезы заглушили ее голос.

— Просто поклянись, — прошептала Люсинда, сжимая руку Шарлотты.

— Я обещаю, — наконец сказала Шарлотта надломленным голосом. Она часто перечитывала один рассказ, в котором старая индейская женщина точно знала, когда ей предстоит умереть, поэтому, когда пришло время, она поднялась на вершину своей любимой горы, легла, скрестила руки и отошла.

Теперь же, глядя на то, как ее сестра закрывает глаза, Шарлотта прошептала: «Нет! Пожалуйста, Люсинда!»

Ее сестра тоже читала этот рассказ — их мать читала его им обеим, сидя у огня, даже когда они выросли.

Люсинда знала, о чем думает ее сестра.

— Люсинда, — уже ни на что не надеясь, позвала сестру Шарлотта.

Пот градом бежал по лбу Маркуса, по его шее, по тонким, болезненного вида рукам. Он рубил землю так, как будто это был массивный дуб, и продвигался в своей работе так медленно, словно маленький мальчик с игрушечным совком.

— Если ты разрешишь мне сменить тебя, Маркус, мы сможем сделать могилу достаточно глубокой…

— Она ужедостаточно глубокая, — сказал он, отбрасывая мотыгу.

Шарлотта смотрела на него широко открытыми глазами.

— Да ты в своем уме? — закричала она. — Ты не выкопал и двух дюймов!

— Это бессмысленно, ты же знаешь, — сказал он, вытирая руки о штаны.

Он даже не успел как следует испачкать их, но уже считал дело сделанным.

— Знаешь, чего больше всего боялась Люсинда, отправляясь в это путешествие? — спросила у зятя Шарлотта.

— Нет, но я уверен, ты мне расскажешь, — сказал Маркус, собираясь уходить.

— Она боялась больше всего на свете, что, если она умрет, волки откопают и растерзают ее тело. Я хочу, чтобы могила была достаточно глубокой, чтобы быть уверенной, что этого не случится…

— Тогда ты дура! — огрызнулся он. — Завтра утром мы трогаемся.

— Тогда я сделаю это сама, а потом догоню обоз. Я ее не оставлю…

— Она умерла! — резко сказал Маркус и сплюнул на землю возле того места, где лежало тело Люсинды, завернутое в одеяло, которое Шарлотта сшила ей на ее десятилетие. — Этого уже не изменишь, — проворчал он и ушел.

Шарлотта знала, что ему больно, что смерть Люсинды доставляет ему страдание, даже если он демонстрирует это таким странным образом. Ему нужно заботиться о том, чтобы вырастить Джейкоба без матери, и, может быть, он еще не вполне осознал реальность смерти Люсинды.

Когда Шарлотта услыхала, что он уходит, слезы покатились по ее щекам. Она будет продолжать копать, сказала она себе, поднимая мотыгу и вбивая ее в землю, словно в мире оставалась всего одна вещь, в которой она была уверена: что кости Люсинды никогда не будут выкопаны и ее тело действительно будет почивать в мире.