Дорогами судьбы (СИ)

Чаепитие затянулось за полночь, и глава клана все же решился присоединиться к Ивэну, в надежде спасти семью. Но тут прибежал оборотень, посланный в кабак за вещами: северяне из трактира исчезли! Поразмыслив, Ивэн понял, что это были наблюдатели от дяди, и скорее всего о предательстве Валвака скоро станет известно, по этому расспросив оборотня о женском доме дяди молодой князь вместе со Стражами ушел в темноту: спасти семью первого подданного нужно было обязательно.

В длинном доме князя было много женщин: его жены, дочери, племянницы и тетки. Кроме того знатные роды присылали князю своих дочерей, якобы для того, что бы составить удачную партию, но на самом деле эти девушки становились заложницами, и отцы годами платили дань за их жизнь.

Каждой девушке полагалось спальное место и корзинка с рукоделием, самым знатным еще и сундук для приданого, и всем находилось много работы, шитье, вышивка, вязание с утра до вечера. Менее искусные доили коз, варили сыр, пекли ячменные лепешки и варили мясо. В любой час из княжьего дома мог прибежать раб с требованием еды или одежды.

В один из вечеров в дом втолкнули высокую женщину в красивом платье, к ее ногам жалась девочка лет трех. Женщина была волчицей, и мужней женой, об этом говорили и убор и вышивка на груди и тяжелые золотые браслеты. Княжий сотник, приведший женщину поклонился старшей жене князя: Трунхильд Белорукой и передал приказ глаз с волчицы не спускать. Трунхильд понятливо кивнула, не раз и не два присылал князь в дом женщин, посылая их мужей на верную смерть. Некоторые, как Ранхильд, становились потом его наложницами, другие, как смуглая Лейлин кончали с собой на могиле мужа, а кто-то просто жил в женском доме служа утехой усталым мужам вернувшимся с битв, молясь за жизни детей взятых в дружину.

Но эта женщина вела себя тихо, странно тихо для заложницы. Не говорила торопливо, пытаясь убедить себя, что муж вот-вот вернется и заберет ее в родной дом, не хвалила детей, пытаясь скрыть слезы, и даже дочь к себе особо не прижимала, позволив ей самой знакомится с детьми играющими у очага.

Приглядевшись к незнакомке, Трунхильд велела подать козьего молока с медом, свежего сыра и хлеба, и пригласила новую жительницу к своему стулу:

— Довольна ли ты спальным местом?

— Благодарю, властительница, покой мой вблизи очага и чисто убран.

— Надолго ли ты в наших краях?

— Не ведаю, про то князю ведомо, — спокойно ответила заложница и отхлебнув следом за властительницей молока спокойно смотрела на детей затеявших игру в охоту.

— У нас здесь женские руки без дела не лежат, умеешь ли шить и вышивать?

— Умею.

Трунхильд почувствовала раздражение, вроде и почтительно отвечает незваная гостья, а слова лишнего не скажет, другая бы непременно похвалилась своим рукодельным искусством, ведь и мать и дочь одеты в справную одежду, и шитье и вышивка достойные, и узоры хороши, и князю примерить такое не стыдно. Ну да ладно, поразим неуступчивую!

Подозвала владычица Трунхильд старшую дочь Гримхильд Белокосую, и велела ей подать сундучок с золотым шитьем. Принесла дочь шкатулку с украшениями из зуба морского зверя, открыла ее Трунхильд, и болтовня девичья утихла, знали все, редко достает хозяйка свое рукоделие, никому кроме дочерей секретов не передает. Как тонкой нитью всемирное древо да зверей его стерегущих вышить, как узкой полоской платье украсить так, что больше и не надо ничего, а уж пояса, что по толстой коже вышивала владычица Трунхильд, сильными оберегами считались, да не каждый сотник их из рук князя получить мог.

Но незнакомка смотрела на рукоделие странно, не восхищенно, а оценивающе, как учитель строгий на работу подмастерья: тут вот ветка не туда пошла, а тут бы и цветок прибавить, а здесь жемчугу зря насыпала, и без того узор хорош.

Не выдержала владычица молчания гостьи и сама спросила:

— Ну как тебе рукоделия наши?

— Хороши, владычица, — смирно ответила женщина, — а мне чем заняться велишь?

Призадумалась Трунхильд, перебирая каменья, можно конечно строптивую в коровник отправить, либо к старухам — шерсть мыть, чесать да чистить, но князь велел глаз с нее не спускать:

— Да вот займись со мною золотым шитьем, надобно князю рубаху вышить, да пояс кожаный, я рубахой займусь, а ты поясом.

Была у владычицы Трунхильд своя задумка, кожа на поясе толстая, без навычки да хорошего железного шила не вдруг управишься, и то руки будут болеть, пусть — ка гордячка норову поубавит.

Но волчица согласилась спокойно, и неторопливо выбрала иглу и нож, и шило не забыла, и наперсток бронзовый, и так же глядя, словно в даль невидимую, начертила кончиком ножа на коже извивы да руны и принялась укладывать стежки.

По началу сплетницы да болтушки пристально за новенькой следили, но она сидела просто, глаз от работы не поднимала, да и владычица строгим взором быстро всем бездельницам работу нашла.