Дорогами тысячелетий

Интересна серия грамот с детскими рисунками. Ученые установили и их автора. Это мальчик Онфим. На одной из грамот он изобразил на бересте свой «героизированный портрет» — всадник, поражающий врага. Детская мечта понятна: Онфим родился в эпоху великих побед Александра Невского. Любопытна и грамота, на которой Онфим нарисовал своих друзей: семеро ребят дружно взялись за руки.

А вот и проказы новгородских школьников: «Невежя писа, недума каза, а хто се цита».

Есть грамоты, которые дышат историей, жаркими боевыми схватками на далеких северных рубежах Новгорода, борьбой за честь и независимость своего государства.

«От Григория ко Дмитру. М[ы в Но]рове, а ты ходи не бойся. Мир взяле на [с]тарой меже Юрия князя, [ныне] ця послале кареле на Каяно море а [не п]омешай, не испакости каянецамо ни соби. Присловия возми, а[к]и поймало дани лонескии. А уцюеши, а не пойду к Но… и, ты тогодъ иди [без меня]. А дома здорово, а на меня] вестей перечиня… о. Аже возможеше, пособляй мне цимо».

Огромен труд ученых, расшифровавших эту грамоту. Надо было потратить месяцы кропотливых исследований на изучение летописей, исторической литературы, чтобы прочесть первую фразу именно так: «М[ы в Н]орове», а не, например, «м[ы зд]орове». (Норова или Нарова — так называлась пограничная со шведами новгородская волость на реке Нарве.)

А кто такой Юрий, что когда-то установил важную межу где-то на границе земли Новгородской? Здесь ученым помогли строки Ореховецкого договора 1323 года: «Это я князь великий Юрий с посадником Варфоломеем и с тысяцким Авраамом, со всем Новгородом заключили мир с братом своим с князем шведским Магнусом сыном Эрика». Следовательно, упоминаемый на бересте Юрий — это внук Александра Невского, старший брат Ивана Калиты, московский князь Юрий Данилович, который был и новгородским князем. Он успешно воевал со шведами, заключил с ними Ореховецкий мирный договор и установил выгодные для Новгорода границы.

Изучая старинные договорные документы новгородцев со шведами и норвежцами, исследователи определили конечный пункт «межи князя Юрия»: он находился на северо-восточном побережье моря «Каяня» Ботнического залива. К юго-западу от этой «межи» — территория Швеции, к северо-востоку — новгородская земля.

Спустя три года после заключения Ореховецкого мира Магнус — король Швеции и властелин Норвегии — заключил с Новгородом еще один мирный договор, подтвердивший правильность «межи Юрия». Но зимой 1337/38 года карелы подвели немцев (так летописец называет шведов) и вероломно убили много новгородцев, а также купцов из Ладоги и христиан, которые жили в Карельском городке. Новгородцы, собравшись с силой, уже летом ответили мощным ударом. «Молодцы новгородские» опустошили земли вокруг Немецкого городка, сожгли урожай и порезали скот.

Вскоре в Новгород из Выборга от воеводы Петрина пришли послы, заявившие, что «размирье» произошло без ведома короля Магнуса. Это удовлетворило новгородцев, и они послали «Кузму Твердиславица и Олександра Борисовица посольством, и привезоша мир, докопцавше по тому миру, что доконцали с великим князем Юрьем в Неве…».

Вот какие тончайшие перипетии дипломатической жизни Новгорода передает берестяная грамота, которую после длительных исследований можно датировать точно — 1339 год. Григорий писал послание после встречи новгородских послов с Магнусом и первым сообщил Дмитру о заключении мира. Ясно, что Григорий принадлежал к свите послов: он в числе тех «другов», о которых упоминает летописец. А Дмитр? Его характеризует строчка: «Присловия возми, а[к]и поймало дани лонескии», то есть «памятную записку возьми, как собрал прошлогодние дани».

Таким образом, и Григорий и Дмитр — сборщик дани. Только Григорий был еще и посланником. Видимо, им нужно было вместе идти собирать дань, но посольская миссия затягивалась, и Григорий приписывает: «Если станет ясным, что я не пойду к Но[…] и, ты тогда иди [без меня]». О хороших связях посольства с Новгородом свидетельствует и предпоследнее предложение: «[Я знаю], что дома все в порядке, меня об этом уже известили».

Кстати, первая грамота, найденная в Новгороде, оказалась одной из самых больших.

Из сообщений древних авторов было известно об употреблении бересты как писчего материала в таких странах, как Швеция, восточная Прибалтика, но находок не было. Наконец, при раскопках шведской торговой фактории, называемой «Готским двором», нашли берестяную грамоту, буквы которой сильно напоминали готическое письмо. Расшифровать ее взялся сотрудник Московского университета Д. Дрбоглав. Как выяснил исследователь, грамота написана готическим курсивом XIV–XV веков. В ней три различные надписи, прочтена пока лишь одна, правда, самая длинная: какой-то благочестивый «гость» написал начало 94-го псалма Давида.

Эта находка, конечно, не может свидетельствовать с абсолютной точностью о существовании на Западе берестяных писем. Автор этой грамоты мог просто перенять способ записи у смекалистых новгородцев. Тем не менее это открытие стимулирует дальнейшие поиски археологов Западной Европы.