Дорогами войны, 1941–1945

Коля, молодой паренек, воевал у Ковпака в партизанах, был ранен и вывезен в тыл, а когда подрос, его мобилизовали. Звание у него младшего сержанта, служил у меня наводчиком.

Через двое суток Коля вернулся один, усталый и голодный.

– Ну что, Коля, что ты так долго пропадал, а где ротный?

Смотрю, Коля замялся, говорить не торопится. Свою любовь он ко мне не скрывал, ходил по пятам, что называется. Я смотрю на него и молчу, не тороплю, пусть сам созреет с ответом.

– Командир роты в штабе остался, – посмотрел по сторонам, оглянулся и, понизив голос, продолжил: – Говорить не велели. Стадо овец в тридцать четыре головы перегонял на живодерню.

– Иди, Николай, выспись.

Спустя некоторое время раздался звонок из штаба. Звонил С.

– Если тебя кто будет спрашивать командира с бородой, говори, что у нас такого нет, и я не знаю. Номера части и фамилию командира никому не говори! Понял меня, Протасовский?

– Я вас понял.

Да, я его хорошо понял. Нищий, разоренный колхоз ограбили. Борода преступник, да кому об этом скажешь?

Вечером к домику, где разместился КП роты, подъехал «виллис». Из машины трое молодых краснощеких парней с автоматами. За ними степенно вылез плечистый полковник с черной окладистой бородой, интеллигентный старик.

Полковник вошел на КП как к себе домой. Представился: из заградотряда.

– Какая часть, кто командир, есть у вас офицер с бородой? – спокойно, по-домашнему начал допрос полковник. Я понимал свое нелепое положение, но начал юлить, этаким полоумным дурачком рисоваться, а у самого кошки на душе скребут! Полковник не стал слушать мою чушь и прервал меня.

– Слушай, сынок, – он даже не счел нужным назвать меня по званию, мягкие отеческие глаза пригвоздили мою голову к воротнику, – послушай мой добрый совет: говори правду. Иначе увезу тебя! – он кивнул в окно, в сторону автоматчиков. – Ведь они за тобой приехали.

Влезать в преступную игру с Бородой я не стал и назвал номер и адрес части, фамилию командира.

«Виллис» мягко рванул с места и увез нежданных гостей.

Избавление от свидетелей

Через трое суток Борода вернулся, но бороды у него уже не было.

– Эх ты, мальчишка, чего испугался! Смотри, худо тебе будет! – пригрозил он.

И тотчас на меня напустился.

Через несколько дней Колю Шкуренко вызвали в штаб с вещмешком. Его направили в маршевую роту, и в первом же наступлении Николай погиб. Прошла неделя. Раздался звонок. Меня к телефону вызывает майор Л. и начинает отчитывать.

– Ты, Протасовский, совсем надоел, распустился, командира своего не слушаешь, распоряжений не выполняешь. Мой приказ. Передай взвод помощнику и утром являйся в штаб части. Пойдешь в штрафной батальон!

И бросил трубку. У меня грудь сдавило от негодования.

Я вызвал старшину Бредихина и рассказал о разговоре с командиром части.

Старшина замер, сжал зубы, не знает, что сказать.

Утром, забросив вещмешок за плечи, я пошел прощаться с солдатами. Вошел в землянку. Все встали. Оцепенели старики, в глазах слезы, головы поникли. Приехал в штаб, встречаю начальника штаба. Он ласково меня за плечи обнял.

– А, Протасовский, приехал! Сходи в столовую, подкрепись, захвати почту и возвращайся в роту.

Я растерялся. Неужели он не знает о моем вызове.

– Так ведь мне сам майор звонил.

– Знаю, знаю! Майор выехал в штаб корпуса. А ты поезжай в свою роту!

Я в недоумении от этого циничного фарса побрел по коридору. Навстречу мне идет капитан из СМЕРШа. Остановился. Поздоровались. Он хлопает меня дружески по плечу и говорит:

– Не расстраивайся, Протасовский, все в порядке, возвращайся в свою роту!

Встретил меня Бредихин, выслушал и говорит: видимо, вам командир подлость какую-то готовил, да сорвалось. К сожалению, память моя не сохранила фамилии капитана из СМЕРШа. Видимо, он был одним из тех, кто заслонил меня от расправы.

На бункерах

В январские морозные дни сорок четвертого войска Первого Белорусского фронта перешли в наступление и освободили железнодорожную станцию Калинковичи. Станция – только название на карте. Самой станции и пристанционных построек нет. Только местами кое-где из-под снега выглядывает битый кирпич, да стоят на обочине полотна полуразрушенные, сложенные из шпал бункера, с сохранившимися надписями по бокам «Ахтунг! Раухен ферботен!». Единственное строение здесь, чудом уцелевшая будка на переезде.

Вплотную к железнодорожному полотну подступает лес. С одной стороны высоченные корабельные сосны, с другой – мелкий ельник с корявыми низкорослыми сосенками.

Лейтенанта С. с нашей роты сняли, командование ротой принял старший лейтенант Покуда, а я, как и прежде, командовал первым взводом роты.

Выгрузили роту из новых автобатовских «студебекеров». Покуда подает команду, кому и где занимать позиции. Указал вероятное направление нападения танков противника: северо-запад по лесной дороге.