Дороги. Часть первая.

Ильгет заснула. Она очутилась в каком-то странном месте, почти пустом, лишь развалины зданий и серо-желтый туман над ними, и что-то страшное таится в этом тумане, лучше не думать об этом, не смотреть. А там, в развалинах, бродили мутанты, знала Ильгет, и какие-то очень страшные, даже подумать об этом было невозможно. Она сделала шаг... земля под ногами вдруг стала переворачиваться... Ильгет попыталась вскрикнуть, но крик, как это бывает, завяз в воздухе. Однако и земля успокоилась. Что же делать? Кто-то ждет ее здесь? Серый туман вдруг стал подниматься... Ильгет больше не видела ничего. Стало трудно дышать. Он же душит ее! Все труднее и труднее. Я умираю! — и в самый страшный момент Ильгет проснулась. Лежа в темноте, она жадно хватала воздух ртом, казалось, кислорода в воздухе действительно мало. Это сон, всего лишь сон — сердце бешено колотилось. Слишком яркий сон. Событий никаких, но вот эта обстановка, кажется, навсегда запечатлелась под веками. И действительно трудно дышать. И еще боль... только сейчас Ильгет осознала слабую, но явственную боль, хорошо знакомую, болели точки от сагонских игл. Ее охватила паника, что, если эта боль вернется... от нее не спасает даже атен. Тепловой излучатель... но здесь нет ни излучателя, ни Арниса, чтобы оказаться рядом в нужную минуту и позаботиться о ней. И никого нет, кого она решилась бы попросить о помощи... Впрочем, если опять так жутко разболится, придется разбудить маму, терпеть это невозможно. Но вроде бы, боль не усиливалась. Так просто, давала о себе знать.

Ничего страшного... просто кошмарный сон. Бывает. Ильгет закрыла глаза. Попытаться снова... но засыпать просто страшно, да и не хочется как-то. Может, почитать? Под черепной крышкой возник словно бы зуд, пилящий, неприятный. И вдруг Ильгет поняла.

«Это ты...»

«Это я, — согласился сагон, — давно тебя ждал. Ты видишь меня?»

«Нет», — сказала Ильгет и вдруг увидела.

Он сидел рядом с ней. Но не в комнате. Они были где-то совсем в другом месте. Просторный зал, уходящий вдаль, и вдали — красное зарево, будто закат за окном. Ильгет встала с постели, сделала несколько шагов.

Этого сагона она узнала бы с закрытыми глазами. Ильгет остановилась. Сагон смотрел на нее... сквозь нее...

Он сидел на широком мраморном выступе у стены, вдоль которой вилась какая-то зелень. Было похоже на Квирин. Но явно — не Квирин.

— Ты боишься, — сказал сагон.

— Боюсь, — согласилась Ильгет. Она не то, что боялась — тело сковал ужас, вбитый в каждую клетку. Все нервные окончания словно заморозило.

— Я понимаю тебя, боль была слишком сильной, — сказал сагон, — но не бойся. Этого больше не будет. Присаживайся, — он повел рукой.

Ильгет вдруг словно опомнилась — где я? Что это такое вокруг? Я сплю? Она попробовала ущипнуть себя за руку — щипок вполне чувствовался. Сагон слегка улыбнулся.

— Ты не спишь. Да и какая разница? Суть не в этом. Садись.

Ильгет послушно села рядом с сагоном.

— Меня зовут Хэрон, — сообщил он. Ильгет подумала, что имя все-таки красивое.

— Я больше не трону тебя, — сказал Хэрон, — поверь, я желаю тебе добра.

— И тогда тоже? — спросила Ильгет, зная, что сагон поймет ее. Он кивнул.

— Да. Так же, как Арнис, желая тебе добра, все-таки не стал спасать тебя, а предоставил судьбе.

— Это другое.

— Ильгет, придет время, и ты поймешь. Пока прости. Ты ведь можешь простить?

Ильгет неуверенно пожала плечами.

Странно вел себя этот сагон. Враг? Ведь они враги. Но сейчас ей казалось, что она говорит с давним, близким и все понимающим другом.

Господи, подумала Ильгет, Иисус, Сын Божий, помилуй меня, грешную. Хэрон молча смотрел сквозь нее.

— Признаюсь честно, — сказал он, — если ты будешь постоянно молиться, ты избавишься от меня. Наверное. Во всяком случае, это эффективный способ добиться того, чтобы не слышать меня. Но ведь ты сама хочешь услышать то, что я тебе скажу. Тебе интересно, верно?

— Ты хотел мне что-то сказать? — Ильгет почувствовала легкие угрызения совести.

— Тебе совестно, что ты не молишься? Но ведь ты сама понимаешь, что молитвы эти — как мантры, ими можно заглушить голос разума, но ты хочешь разумом все понять, верно? Для чего-то ведь он тебе дан? Не все же время тупо твердить «Господи, помилуй», верно?

Ильгет почувствовала желание встать... и выйти... только куда?

У зала не было выхода. Сагон повел рукой.

— Спокойно, Ильгет. А поговорить я хотел о твоем муже.

— О Пите? А в чем дело?

— У тебя с ним немало проблем, верно? Можешь не отвечать, я прекрасно слышу твои мысли. Да, в последнее время. Эти проблемы были и раньше, но ты умела их не замечать. А сейчас все стало очень плохо... Нет, не обманывай себя. Не хуже стало, а именно очень плохо.

Сагон всегда неправ...

Но этого — вот сейчас — просто не может быть, потому что он говорит именно то, что так жаждет услышать сердце... измученное сердце. Издерганное. То, что ты так долго пыталась скрыть от себя самой.

Сагон это слышит и понимает. Лучше тебя.