Дороги. Часть вторая

Я все знаю, Иль, все понимаю. Я только помню вот это – и никогда не забуду. Их выводили по одному во двор. Я сам так приказал. Правда, мне приказал Дэцин, и мне некуда было деваться. Я еще спросил его (хватило цинизма): «Как это скажется на психологическом факторе? Как мы будем объяснять лервенцам?» И он ответил: «Никак. Мы уже по уши в крови. Хуже некуда. Давай работай».

Их было триста восемьдесят человек. Остальных защитников Этрага перебили в бою. Тяжелораненых перевезли в местную больницу. Нас – всего восемнадцать. Просто выпустить пленных? Среди них много офицеров, много служителей Цхарна, они поднимут население, да и нас перестреляют. Нам тогда не удержать город. Охранять их долго мы не можем, в Этраге и так не осталось никого из ДС, только трое армейцев. Я знаю, что другого выхода не было.

И самое ужасное, что не было у меня к ним никакой ненависти. Никакой, понимаешь? Они ничего мне или нам плохого не сделали. Только защищали свою землю. Они были правы. И мы спрашивали каждого, не согласится ли он перейти на нашу сторону. Я сам велел так, и я сам спрашивал – мы разделились на пять групп. Я понимал, что они могут солгать, но готов был рискнуть. Но никто из них даже не солгал. Все триста восемьдесят лервенцев. Мы убивали их по одному.

Я не смотрел в их лица. Это очень долго тянулось. Помню стену, темный выщербленный кирпич, двое моих ребят оттаскивают к яме тела. Крови было немного, лазер прижигает сосуды, ты знаешь. Но темные следы в пыли, на земле, все равно оставались. Не хочу помнить. Я знал, что-то во мне ломается... исчезает безвозвратно. Может быть, за эти часы я стал проклятым, и мне уже никогда не спастись. Даже наверное. Но даже вот и сейчас я думаю о себе, а имею ли я вообще на это право? Я, убийца... Я не думал о себе так даже после Визара. Я, палач...

Иль... на самом деле ты никогда этого не узнаешь, пока тебе еще не пришлось пережить такого, и может быть, никогда не придется. И уж конечно, я не буду рассказывать. Но мне-то как жить после этого?

Ноки обернулась, настороженно всматриваясь в кусты, Арнис быстро развернулся и вскочил на ноги одним движением.

– Командир! – сзади появился один из десантников, молоденький парень Флавис.

– Слушаю, – буркнул Арнис.

Странное какое-то выражение в его глазах – или мне уже мерещится?

– Там снабженцы.

– Я знаю, Флавис, я же и принимал.

– Ну мы разобрали все. Рому тоже привезли немного, мы тут собрались того... хотите с нами?

– Пойдем, – Арнис тяжело зашагал вслед за десантником. Ноки деловито побежала рядом. У самого оврага Арнис нагнал солдата и спросил.

– Флавис, ты мне скажи... нормально все?

Голубые прозрачные глаза глянули удивленно.

– Да, командир... Вы про что?

– Ничего, – сказал Арнис, – так.

С этой, последней позиции уже видны были стены Балларэги. Древняя столица еще давно когда-то, до Цхарна была обнесена каменной стеной, порядком поистрепавшейся, собственно, от нее одни обломки и остались. В оптические усилители стену хорошо видно, но и так она на горизонте видна белесой полоской.

Голое, уже вспаханное войной поле. Здесь были рощицы, лесостепь. Теперь ничего, безатмосферный ландшафт, до боли знакомый и привычный: ровный слой сизо-черных обугленных камешков, кое-где спекшихся... Там, ближе к городу, еще сохранилась трава. Не хотелось бы уничтожать город... очень не хочется. Но дэггеры...

Их здесь немного. Всего одна биофабрика была на всю Лервену, и та сразу уничтожена. Еще где-то гнездо есть, которым сейчас один из отрядов ДС вплотную занимается.

Это даже красиво, подумал Арнис. Сверкающая черная поверхность под голубым небесным куполом. Почему бывают красивы вещи, связанные с ужасом и смертью? Есть такая теория: красота – инстинктивно воспринимаемая целесообразность строения. Что уж тут целесообразного? Ну почему красив боевой ландер, еще понятно – он построен функционально. Но ведь и разрывы в дыму бывают очень красивы. Ядерный взрыв, и тот красив – издалека, конечно. И вот эта спекшаяся земля... Контрастом к живой голубизне неба?

Тяга к смерти? «Есть упоение в бою, и мрачной бездны на краю»? Да, может и есть, только не очень-то оно приятно.

Шлемофон щелкнул. Арнис включил переговорник.

– Нарцисс, я одуванчик, – монотонно повторял Дэцин, – Нарцисс, ответь Одуванчику.

Какой идиот эти позывные придумал?

– Одуванчик, я Нарцисс, слышу хорошо, – ответил Арнис. Голос командира показался ему странным, – случилось что-нибудь?

– Да. Убит Чен.

– Господи! – выдохнул Арнис.

– Слушай внимательно. С дэггерами покончено. Бери на себя командование всей наземной группой. Я иду в город.

– Понял, – вяло произнес Арнис, – беру на себя командование.

– И вот что еще, – Дэцин помолчал, – поговори с Лансом. Мне некогда.

– Хорошо.

– Конец связи.

Господи! Там, с южной стороны шел бой... пока они тут сидят и караулят, Ландзо с Ченом... Арнис опустился на колени и закрыл лицо руками.