Дороги и перекрестки

За окнами так холодно. Должно быть,
березы прячут пальчики в перчатки,
и строчки, разбегаясь от озноба,
подрагивают тонкими плечами.
А я сижу и греюсь у камина,
укрывшись пледом в синенькую клетку,
и булки на подносе пахнут тмином,
и ласковые руки пахнут летом.
И есть у нас вино, миндаль и цедра,
огонь в камине, взгляд лилово-серый…
Господь не будет с нами слишком щедрым.
Господь не будет слишком милосердным.
Ни капельки не думая о грустном,
перебираю волосы, как клевер,
но если есть на небе Бог для русских,
то этот Бог – законченный холерик.
Он выдумал простывшие сирени,
дожди и грозы, и хромую осень,
и все, смеясь, поставил на колени,
и все, в слезах, на эту землю бросил.
Мы все переживем и перетерпим,
и даже будем счастливы отчасти…
И к лучшему, что в этом мире терпком
не задохнемся от слепого счастья.

Прощание

И женщина предаст, и друг,
и никого не станет рядом.
И неизбежным листопадом
дни тихо выскользнут из рук.
А ты подумаешь: «И пусть…»
Пересчитаешь, что осталось:
на сердце колкая усталость
и светлая, седая грусть.
И вот тогда поймешь: легко,
почти что с радостью, бесстрашно,
ты скоро сам себе помашешь,
прощаясь, тоненькой рукой.

Вечер в декабре 2013 года

Теперь ни с кем не чувствую родства,
лишь мрачную, глухую отчужденность.
Вы жизнь свою живете на раз-два —
не любите, не верите, не ждете.
А я живу, как горькая слеза,
для взгляда мир нелепо искажая.
На чьих ресницах суждено лежать
мне, нежная, задумчивая жалость?
Какой теперь участливый декабрь —
ни вьюг, ни стужи, ни дождей, ни мора;
и жизнь моя угрюма и легка,
как зимнее обманчивое море.
О, добрый человек, смахни меня
из этой жизни способом случайным.
Как знаешь сам, – себе не изменя,
ни полстрофы не уступив печали.
Мне рядом с вами в мире места нет.
Под серыми, скупыми небесами
к утру меня от вас укроет снег,
а эти строчки потускнеют сами.

Бабочка и смерть

Зачем на душу мясо наросло?
Не голубем, не ангелом, конечно,
но бабочкой, нелепой и беспечной,
на некий свет ее таки несло.
Теперь, как из окна, смотрю из глаз.
Ветшает дом, и за дверями осень.
На голубом виске алеет проседь,
и небосклон проглатывает мгла.
С той стороны, кто шепчется во тьме?
Кому лампады звезд так ясно светят?
Она одна за всех за нас в ответе,
прекрасная, сияющая смерть.
Так вот, смотри, как в зеркале, средь черт,
печалями покрытых, словно пылью,
с забытым чувством расправляет крылья
не бабочка еще, уже не червь.

Плохие стихи