Дороги и сны

— А так ты слушаешься Повелителя. Который тебе приказывает охотиться на людей. А ты и рад. Это лучше?

— Это неприятно, но не настолько, как упокоение.

— Продался, значит, — горько вздохнул Кангрем, припомнив мрачные прогнозы Макса. — За обеспеченную загробную жизнь.

— Ты что, тоже хочешь меня уверить, что самое лучшее в моем положении — это самоубийство? Приятели-христиане присоветовали?

— Да боже упаси, я им ничего не говорил. Они бы на тебя тут же в лавочку стукнули, а мне учинили какую-нибудь молитвенную профилактику, чтоб, не дай бог, не заразился. Нет, я говорил с одним толковым мужиком… с шархийским некромантом.

— Сомневаюсь, что он сказал тебе что-то более приятное.

— Не приятное, но очень конкретное. Он мне подробно описал, каким ты станешь через несколько месяцев. Я тогда засомневался, но теперь вижу — мужик знал, что говорил. Тютелька в тютельку все.

— И что? Побежишь к миссионерам, чтоб помогли упокоить? Я и так выше подвала подняться не могу, пьянчуга Жан постарался…

— Скажите, какие мы нежные! — рассердился Витька. — А что, надо окна и двери гостеприимно распахнуть, чтобы твои коллеги сюда кормиться прилетали? Нет, Мить, если в тебе еще хоть что-то человеческое осталось, давай договоримся. Ты взрослый человек, нравится тебе быть вампиром — будь, хочешь продаваться в рабство за такое посмертное существование — твое дело, но кабину твою надо зачистить, хоть что ты мне тут говори. Быть одновременно и агентом лавочки, и слугой Повелителя ты не сможешь. Сегодня ты сам себя пугаешься и ждешь, когда тебя спросят, а завтра без всяких угрызений совести сдашь нас этой ходячей мумии. На фиг такое надо? Или сам свою кабину зачисти, или завтра утром я доложу, что ты умер, пусть с базы бригаду пришлют. А ты живи со своим Повелителем, как тебе хочется.

Бывший агент Чандр неуловимым плавным движением развернулся на стуле и пристально уставился на товарища. Виктор Кангрем никогда не считал себя трусом, но оценивать реальную опасность все же умел, и сейчас его оценка получилась крайне неутешительной. «Но я же должен был хотя бы попытаться… — мелькнула тоскливая мысль. — Ну нельзя же так просто… Ведь друзьями были…»

— Почему это ты называешь Повелителя ходячей мумией? — вкрадчиво прошипел Митька, подавшись вперед.

— А что, не похож? — ворчливо отозвался Кангрем и отодвинулся вместе со стулом поближе к заветному шкафчику.

— А где, позволь спросить, ты его видел?

— Так его люди описывают.

— Какие именно люди? Тот самый приблудный маг с европейского типа физиономией? Или та самая женщина, о которой я только что вспоминал? Ты ведь их знаешь, Виктор, правда? Их видели в этом Оазисе, неужели они не зашли к тебе в магазин?

— А кто, позволь спросить, их тут видел? — Витька нарочно скопировал интонацию собеседника, изо всех сил стараясь скрыть внезапную нервозность и ни в коем случае не оглядываться на шкаф. Хотя бы пока не доберется до него вплотную.

— Есть, есть у Повелителя свои люди в совете старейшин. Но они неудобны тем, что не гуляют по пригороду, не толкутся среди народа и кое-каких вещей не знают. Так где эти пришельцы?

— А я что, сказал тебе, что их видел? Успокойся, Митька, и даже не пробуй. Если бы и видел — не сказал бы.

Чандр неожиданно широко ухмыльнулся и встал, высвободив руки из-под плаща.

— У Повелителя и мертвые разговаривают. И даже с большей охотой, чем живые.

Понимая, что в рукопашной драке против вампира у него нет шансов, а рыться в шкафу просто некогда, Кангрем рывком вскочил. Стремительно брошенный стул полетел под ноги ночному гостю, а сам хозяин ринулся к дверям, на ходу вскидывая руку.

Он сам говорил, что не может подняться выше подвала… там святили… в дом он не войдет, а там… ну не будет же он сидеть вечно в этом подвале и ждать… В крайнем случае можно опять к попам съездить… у них тоже кабина есть…

В два прыжка он преодолел расстояние до двери, но закрыть ее за собой не успел — при жизни плотный и неповоротливый, Чандр оказался фантастически проворным. И сильным нечеловечески — настигнув Кангрема у первой ступеньки лестницы, он одним ударом сбил жертву с ног, невзирая на разницу в весовых категориях и несколько увесистых ударов, которыми оная жертва пыталась отбросить от себя окаянного кровопийцу.

«Он же не чувствует боли… — мысленно простонал Витька, лежа на земляном полу подвала и с удивлением замечая, как кружится потолок. — И умеет усыплять… Говорил же Макс…»

Легкий укол в основание шеи был почти безболезненным — не больнее, чем обычная инъекция. А сон — крепким, беспробудным, с перспективой перехода в вечный.

Это опять была все та же комната во дворце. Те же книги на полочке, косметика перед зеркалом, тот же алый плащ на стуле… Только теперь Ольга не мучилась ожиданием и смутными предчувствиями: с нее уже срывали одежду — молча, быстро, грубо, и опять скалилась зубастая пасть, и разноцветные глаза светились злым азартом. Звериное желание выцарапать эти наглые зенки опять овладело ею, совпав с вполне логичным стремлением вырваться, защититься, хоть как-то сопротивляться, но не сдаться без боя!