Дороги и сны

— Простите, господин наместник, вы хотите сказать, что в ваш рацион действительно входит человечина, вопреки вашим же прежним заявлениям?

— Не притворяйся, будто тебя вдруг покинуло чувство юмора! — раздраженно рыкнул Харган. Вот в этом весь советник — сначала дать повод над собой посмеяться, а потом испортить все веселье какой-нибудь неожиданной фразочкой, словно намекая, что каков бы ни был повод, а смеяться над собой он не позволит.

— Дело не в наличии или отсутствии у меня чувства юмора, а в том, что я не нахожу предложенную вами тему подходящей для шуток. Я действительно был очень привязан к этой девушке, и меня глубоко опечалила ее трагическая кончина. Если вам так интересно, то в упомянутой ситуации я не стал бы дожидаться стадии оплакивания косточек, а сразу обратился бы к вам с просьбой не убивать Ольгу, а подарить мне. Насколько мне известно, никакого значения для дела она не имела, и ваша неприязнь к ней носила исключительно личный характер. И коль уж вам так приспичило копаться в моей личной жизни, могу даже поведать маленькую государственную тайну — не для разглашения, разумеется. Три претендента на отцовство Ольгиного ребенка представляли… скажем так, не полный список. Был и четвертый.

С каждой фразой в голосе советника все явственней прорезывался тот самый неприятный холодок, которого Харган в последнее время откровенно опасался, поэтому наместник поспешил загладить неудачную шутку:

— А почему ты сразу не сказал?

Не самый умный вопрос, но по крайней мере это удалось произнести серьезно, без намека на насмешку.

— А зачем? Ольга умерла, вопрос отцовства утратил актуальность, а мои личные переживания — не предмет для обсуждения на работе, к тому же в такое тяжелое для ордена время.

Он опять отвернулся и, добыв из кармана трубку, принялся неторопливо ее набивать. Если что-то и потеплело в его отношении к собеседнику, то самую малость. Харган чувствовал, что розыгрыш получается совсем не смешным, и, если его продолжить еще хоть на пару-тройку реплик, вернуться назад будет сложно.

— Шеллар, — велел он, — сядь.

— Благодарю, господин наместник, я и так сегодня весь день просидел за столом. Если я вам сейчас не нужен, я бы, пожалуй, прогулялся пешком до дому. Мне как раз сегодня порекомендовали ходить пешком, чтобы разрабатывать ногу…

— Сядь, говорю! Мне надо тебе кое-что сказать.

— Как вам будет угодно.

Харган полюбовался на геометрическую поэму «Шеллар садится в кресло» и, наслаждаясь производимым эффектом, торжественно произнес:

— Ольга твоя жива. Сегодня утром я изловил эту шуструю девицу в лавке артефактов, и сейчас она сидит под охраной в бывшей комнате Камиллы.

Шеллар не рухнул со стула, не задохнулся дымом и вообще, похоже, не особенно удивился. Только пристально взглянул Харгану в глаза и уточнил:

— Надеюсь, это не шутка?

— Это чистая правда! — рассмеялся наместник и, довольный донельзя, откинулся на спинку кресла. — Ну что ж, давай проси!

Ему действительно было любопытно, как будет происходить «прошение», но Шеллар остался Шелларом. Он чопорно выпрямился, вынул изо рта трубку и торжественно-официальным тоном произнес:

— Прошу.

— Что-то неубедительно ты просишь…

Советник холодно сверкнул белесыми глазами и вежливо поинтересовался:

— Как бы вы хотели, чтобы я вас просил? С поклоном? На коленях? Умоляюще сложив руки? Потребны ли при этом горестные рыдания с подвываниями, обнимание коленей, цитирование трагических баллад и глав из священных книг? Желательно ли целование рук, крыльев, сапог и пола в районе оных?

— Кхм… — Харган чуть не проклял тот миг, когда ему пришло в голову подшутить над этим ходячим парадоксом, а советник столь же невозмутимо продолжал:

— Уточните репертуар, и я вам все исполню в лучшем виде. Разве что с рыданиями могут быть проблемы — к сожалению, мои актерские способности оставляют желать лучшего, о темпераменте я уж не говорю… Но я постараюсь.

— Шеллар, по-моему, ты издеваешься…

Советник расслабленно откинулся назад, вновь стиснул зубами трубку и задрал голову к потолку, что-то там пристально рассматривая.

— У меня сложилось обратное впечатление. Поскольку суть моей просьбы вам была уже известна и все же, несмотря на это, вы пожелали выслушать ее повторно, в более «убедительной» форме, я могу сделать только один вывод: вам скучно и в качестве развлечения хочется посмотреть занимательный спектакль в моем исполнении. Что касается судьбы Ольги, вы ее давно решили, и она ни в коей мере не зависит от успеха упомянутого спектакля. Поправьте, в каком месте я неправ.

— Да не нужен мне твой спектакль, тоже мне великий артист нашелся! Я пошутил.

— Значит, в остальном я все же прав. И что вы предполагаете с ней делать?