Дороги и Тропы (СИ)

Больше ничего говорить не понадобилось. Голова у Тайри была занята мыслями о природе валлиров, а еще поиском подходящего спутника. Разумеется, можно было, по старой памяти, выйти на восточный балкон и пустить солнечного зайчика в окно Трома-младшего. Этот пойдет за ней куда угодно, будет мужественно терпеть толпу народа вокруг и пересиливать свой страх перед непонятным и необъяснимым. Внук адмирала Альге был затворником и книжным червем. А еще многие назвали бы его трусом. Да, он боялся всего, что не мог сам себе объяснить, в толпе его охватывала паника, а в присутствии сильных магов он просто цепенел. И при всем этом бестрепетно лез в катакомбы под старой и новой столицей, отправлялся в заброшенные тысячелетия назад города и прекрасно умел ладить с мало кому понятными древними артефактами. Иногда Тайри казалось, что Тром намеренно вводит всех в заблуждение, чтобы его оставили в покое, считая безобидным чудаковатым трусом. Потому что наедине с ней или с матерью, прекрасной леди Ифар, он делался совершенно другим. Как-то раз он даже позвал подругу детства в один из своих походов, и они целую неделю блуждали по лабиринту подземных ходов древней Хеты. Таким Трома мог видеть разве что пропавший Номар, который с юных лет относился к нему по-особенному. Решительный, собранный, умелый и ловкий, уверенный в себе и абсолютно ничего не боящийся Альге-младший поразил Тайри. Увы, не настолько, как хотелось ему. Трусом юная герцогиня Даллет никогда его не считала, но сердце ее осталось холодным. Тром-для-всех печально вздыхал, провожая девушку безнадежно влюбленными взглядами, и пребывал в отчаянии. Тром-настоящий, скорее всего, и не думал отступать. Он строил планы и действовал, пусть медленно и не слишком результативно, но… Как известно, тише едешь — дальше будешь. По крайней мере, он был намного ближе Тайри, чем все эти "счастливые соперники" и "в принципе неотразимые герои". Возможно, именно поэтому он не годился для похода на концерт.

Можно было позвать друга — молчаливого и все понимающего Ортама ор Глейде. Он любил музыку, лучшего слушателя вряд ли можно было найти. Но, юная леди Даллет боялась, что будущий мастер недр разглядит в ней то, что показывать никому не хотелось. Волшебная музыка валлиров обнажает душу, снимая защиту и смывая все маски. Тайри вовсе не хотелось, чтобы Ортам заметил ее слабость и растерянность. Ради себя, ради отца, ради поставленной цели она должна быть сильной и уверенной, даже для самых близких и надёжных людей. Голоса хрустальных певцов всегда заставляли её сперва осознать всё, творящееся в сердце: всю отстраненность, одиночество, собственную беззащитность и беспомощность. А еще — каждый раз всплывающее со дна души желание сильного и надёжного плеча рядом. Или нет? Нужен ли ей был только единомышленник, на которого можно было бы опереться во всех делах? А, может быть, нечто гораздо большее требовало её сердце? Искало и не находило, невольно сравнивая с единственным образцом: с Номаром. Умом девушка прекрасно понимала, что второго такого нет, и не будет, а родственные души еще более редки, чем драконы-хранители мира. Увы, ставшее по весне совершенно бестолковым сердце это понимать отказывалось. Тайри-умница считала подобные мысли и желания непростительной слабостью, безусловно, достойной презрения, которую уж никак нельзя было демонстрировать посторонним. Еще с детства она накрепко запомнила слова брата: "Никогда не показывай им слабые места, детка. В следующий раз они ударят именно туда. Чтобы уж наверняка…"

Значит, нужен был такой человек, в присутствии которого просто не получится потерять контроль и "поплыть" по волнам воспоминаний и ассоциаций, вызванных музыкой. Ох, тогда уж лучше совсем не ходить. Потому что песням валлиров, по непроверенным данным, не могли противостоять даже маги Времени, что уж говорить о простых смертных. Любой рисковал проявить на концерте нечто самое сокровенное. Правда, все еще зависело от десятка совершенно ненаучных факторов, начиная от силы ветра и запахов вечерних цветов и заканчивая настроением самих певцов. Если им было весело, то и зал испытывал радость и прилив тепла и энергии. А если грустно — могло произойти что угодно: от неудержимого потока слез до приступа покаяния во всех грехах. Жителей Хрустального Ллира побаивались даже императоры, но случая пригласить во дворец никогда не упускали.