Дороги Катманду

Внизу начали появляться крестьяне с зеленью и овощами. Свой груз они несли не на спине, как это принято среди шерпов, а в больших плоских корзинах, подвешенных к коромыслу.

Площадь, обласканная солнцем, окрасилась в розовые тона. Теперь Оливье увидел под фальшивыми румянами юности, что храмы, как и весь город, были невероятно древними, покосившимися, с выщербленными ступенями и ободранными крышами, готовыми обрушиться под весом обезьяньих стад.

Интенсивность эмоций толпы на несколько часов омолодила их, но как только празднество окончилось, они снова вернулись к прежнему состоянию, словно старики возле печки, молодеющие, когда в ней пылает огонь, и дряхлеющие, когда огонь гаснет и угли покрываются пеплом.

Накануне Оливье весь вечер искал Джейн, пробираясь сквозь заполнившие город толпы. Он встречал хиппи из самых разных стран, но их сознание было затуманено наркотиками. Никто из них не смог вспомнить Джейн, Свена или Гарольда. Он разыскал отель «Гималаи», перед которым клиентов ожидало несколько такси с изображением головы тигра на капоте и кузовом, разрисованным полосами, словно шкура хищника, но американские автомобили ему не попадались. Это было естественно, так как большинство туристов добиралось до Катманду на самолете. Редко кто решался совершить опасное путешествие на машине. Он направился к входу в отель, перед которым стоял великолепный гуркха в тюрбане и безупречном белом одеянии, но остановился. Что он мог спросить у него? Кроме имени, он ничего не знал о Лорин…

Надвигалась ночь. Толпы крестьян покидали Катманду, возвращаясь под предводительством музыкантов в свои деревни. Торговцы опускали деревянные ставни своих лавочек, огни в храмах гасли один за другим.

Неожиданно Оливье почувствовал себя страшно одиноким, как если бы он затерялся среди лунных кратеров. Он присоединился к парочке хиппи из Штатов, заросших грязными волосами и увешанных ожерельями и амулетами. Они привели его в просторное помещение, большую часть которого занимал длинный деревянный стол со скамьями по сторонам, где несколько хиппи пассивно ожидали, когда появится кто-нибудь с деньгами, чтобы купить немного еды. Оливье пришлось раскошелиться. За несколько рупий индус, хозяин комнаты, водрузил посреди стола большое блюдо риса с остатками каких-то овощей, разложил ложки, тарелки и поставил стаканы для воды. Хиппи распределили рис по тарелкам, но почти никто так и не очистил их от еды. После одной-двух ложек у них пропадал всякий аппетит, они не хотели есть, не хотели ничего, они превратились в растения, которым было достаточно солнца, дождя и того, что им могла дать земля. И у них не осталось ни малейшего желания хотя бы пошевелить одним листом.

Напротив Оливье сидела девушка-блондинка, казавшаяся не такой грязной, как остальные. Ее волосы были аккуратно уложены в виде шиньона. Прическа и пухлые розовые щеки делали ее похожей на учительницу из Голландии. Она уставилась в пустоту над левым плечом Оливье, даже не пытаясь делать вид, что хочет есть. В пустой тарелке не было ни зернышка риса, она сидела неподвижно, бессильно опустив на колени вялые руки. Только слегка поднимавшаяся грудь говорила о том, что она еще дышит. Она не отводила взгляда от стены слева от Оливье, и тот прекрасно знал, что там не на что смотреть. Тем не менее, все время, пока он сидел за столом, девушка продолжала смотреть в пустоту, не двигаясь и не произнося ни слова. Оливье старался не смотреть на нее; ее взгляд пугал его.

Юноши и девушки вокруг лениво ковыряли рис в своих тарелках, то сгребая его в небольшие кучки, то снова разравнивая. Изредка они подносили ко рту ложку с несколькими крупинками. Он заметил, что девушки находились в более глубоком трансе по сравнению с юношами. Они уходили дальше, сильнее отстранялись он обычных законов повседневности, от необходимости и обязанности жить. Ужас охватил его, когда он подумал о Джейн. Где она находилась сейчас? Возможно ли, что она тоже оказалась на этом туманном берегу, откуда наш реальный мир предстает чем-то призрачным, все более и более отдаляющимся и постепенно исчезающим?

Никто из сидевших за столом не знал Джейн. Но были другие места для сборищ, другие столы, другие дороги, другие храмы и другие праздники. Непал — страна богов, и каждый день в одной из деревень одному из них посвящался праздник, только потому, что солнце восходит каждый день. Музыканты и правоверные перебирались от одного поселения к другому узкими тропинками от одного холма, увенчанного храмом, к другому. И «путешественники», собравшиеся здесь со всех концов земли, шли за ними теми же путями, думая, что они все понимают, но на самом деле ничего не понимая, несчастные, потерявшие свой мир и не нашедшие ничего взамен, блуждающие в поисках смысла жизни и заглушающие дурманом воспоминания о том, что покинули, и боязнь того, что не найдут ничего, что могло бы заменить все, от чего они отказались.