Дороги надежд

Металлическое тело жука медленно разошлось на две половинки, словно скрипичный футляр, открыв замысловатую и тщательно продуманную путаницу внутренностей.

— Кстати, — Кривцов держал носогрейку в зубах, но не зажигал. — Ты заметил заводскую марку? Красноярск… Так сказать, привет от земляков-сибиряков…

Только сейчас — позор! — Андрей обратил внимание на буквы «КБК» «Красноярский биокомплекс» — выбитые на суставах манипулятора. А ведь Нина до свадьбы работала на КБК! Может быть, ее пальцы прикасались к этому металлу, давая жизнь миллиардам микроорганизмов и грибков, заключенным в пробирки и змеевики, колбочки и реторты, этим пушистым подушкам чудодейственной хлореллы; может быть, ее пальцы сделали для него эту немыслимо сложную и великолепно действующую модель биосферы Земли, чтобы в страшный час в пучинах беспощадного космоса он не погиб…

Она стоит на самом краю слоистого, полуобрушенного утеса, над зеленоватой плоскостью Красноярского моря, расчерченного моторками, и, закинув лицо, читает странные старые стихи:

Приедается все.
Лишь тебе не дано примелькаться.
Дни проходят, и годы проходят и тысячи, тысячи лет.
В белой рьяности волн, прячась в белую пряность акаций,
Может, ты-то их, море, и сводишь, и сводишь на нет…

Ветер трогает ее волосы, ветер Земли — целый океан кислорода, пропущенный сквозь смолистые фильтры тайги, ноги утопают в спутанных диких травах, ползущих к влаге и солнцу. Противоположного берега не видно, и небоскребы дальнего города встают прямо из воды, невесомо радужные, сказочно красивые, как гигантские кристаллы лабира…

Тьфу ты! Опять этот чертов лабир! Так можно и с ума сойти…

— Слушай, Андрей может быть, тебе действительно лучше не лететь? Кривцов сочувственно заглядывал ему в лицо. — Ты же спишь на ходу и видишь сны наяву. Давай лучше я слетаю, а?

— Брось дурить. Включай-ка лучше ультрафиолет.

— Дело твое, — астрофизик положил руку на панель. — А то я бы моментом…

Между дисками возбудителя, обтекая корпус скафандра, возникло легкое облачко ионизации. Поток невидимого света омыл внутренность металлического жука, проник в тысячи крохотных ячеек и отсеков. В нейлоновых венах забулькали разноцветные жидкости, затуманились реторты и колбочки. Андрей почти физически ощутил, как постепенно, орган за органом, оживает искусственный организм.

— Даю це-о-два!

Вокруг «Яйца» взвыл ветер, корпус скафандра задрожал от вихря углекислого газа. Подушки хлореллы мгновенно вспухли, зеленые нити полезли сквозь мелкое сито защитных сеток.

— Готов?

— Да.

— Пошли!

Мгновенно смолк ветер и погасло облачко ионизации. Андрей привычным прыжком, спиной вперед, юркнул в распахнутый футляр. Кривцов был уже рядом, помогая застегивать многочисленные манжеты на руках и ногах, закрепляя датчики и отводные трубки.

Это был самый трудный момент во всей процедуре одевания. Здесь требовалась быстрота и точность — надо было присоединиться к скафандру, пока разбуженная жизнь не уснула снова.

Наконец щелкнул замок, и Андрей очутился в «Яйце», отрезанный и защищенный от всего остального мира толстой броневой скорлупой.

— Ну как? — раздалось в наушниках.

— Вполне. Немного трудно дышать. Хлорелла успела опасть. Остальное — в норме.

— Может, повторим?

— Нет, не надо. Сейчас уже лучше. Через пару минут будет норма.

Теперь Андрей и металлический жук составляли одно целое, один организм, один замкнутый жизненный круг — так же, как один замкнутый круг составляет человек и Земля. Они жили друг другом, связанные круговоротом нужных друг другу веществ, ничего не отдавая и ничего не требуя извне. Идеальная и хорошо защищенная система взаимообеспечения.

— Как «солнышко»?

Андрей скосил глаза на циферблат атомных батарей. Невидимое солнце их общего с жуком мини-мира обещало гореть не менее трехсот лет.

— В порядке. И светит, и греет. Вовсю.

Он включил локаторы, поправил манжеты на руках и ногах и проверил управление — щупальца манипулятора покорно зашевелились. Он поднялся на шести ногах, подбоченился и принялся за обычную физзарядку: прыгал, приседал, отплясывал вприсядку, бегал по стенам, по потолку, поднимал тяжести, сплетал и расплетал тонкий нейлоновый шнур необходимо, чтобы мускулы и двигательные нервы привыкли к новым конечностям. Кривцов стоял поодаль, равнодушно наблюдая, но когда Андрей, прыгая со стены на стену, не рассчитал усилия и покатился в угол, захохотал.

Андрей обиделся:

— Чего это тебя так разобрало? Просто мускулы не разогрелись… Между прочим, у тебя не лучше получается.

— Я подумал, — улыбнулся Алексей. — По… посмотрел бы… посмотрел бы сын сейчас на своего папу… Травма на всю жизнь…

Андрей подошел к узкой зеркальной полоске и тоже улыбнулся: перед ним стояло, шевеля усами, безглазое, жуткое чудище. Чудище покачалось и с помощью трех ног и восьми рук показало Кривцову великолепный одиннадцатикратный нос.

Оба рассмеялись.