Дороги старушки Европы

Он оглянулся назад, на поднимающиеся из воды темно-серые мрачные крепостные стены и башни, стерегущие с моря Палатийский дворец базилевсов, на вырастающие за ними разноцветные черепичные крыши в зелени садов, позолоченные купола и тонкие башни колоколен. Владения Палатия занимали почти весь далеко выдающийся в Мраморное море обширный полуостров, господствуя над Проливом и заполненной кораблями бухтой Золотого Рога. Он напрасно пытался отыскать взглядом в толчее разномастных корпусов принадлежавшее ему судно — вытянутый стремительный одномачтовик серо-голубого цвета под непривычным для европейского глаза скошенным парусом. Дангия, как называли такие корабли их создатели арабы, не слишком годилась для боя или перевозки груза. Зато мало кто мог тягаться с ней в быстроте хода и маневренности.

Рулевой хеландиона заставил свое суденышко снова вильнуть в сторону, пропуская низко сидевшего в воде и неповоротливого «купца» под трещащим на ветру флагом торгового союза Венеции. Длинная, глубоко врезавшаяся в берег гавань напоминала ярмарку в разгар торговли, но человек не отвлекался на разглядывание пестро разукрашенных кораблей. Он и так извел целое утро, разливаясь перед старым базилевсом. Новости доставлены, можно вздохнуть спокойно. Через семь, самое большее десять дней дангия «Ларисса» ворвется в защищенную и надежную гавань Тира. А дальше? Дальше — посмотрим! Дожить хотя бы до конца осени!

Гость базилевса негромко засмеялся. Иногда ему казалось, что весь огромный мир стал его личным владением. Безумие, конечно, и непомерная гордыня, да кто из нас безгрешен?

Лично он, мессир Коррадо Ди Монферрато, как его называли ромеи, или Конрад, маркграф Монферратский, спаситель Тира от неверных и нынешний правитель этого древнего и богатого города, кем он был для европейцев, полунемец-полуитальянец, тридцати с небольшим лет, наследник одной из самых старых и знатных фамилий Европы, человек, почти заполучивший единоличную власть над королевствами Святой Земли, отнюдь не считал себя ангелом во плоти или рыцарем без страха и упрека. В отличие от большинства соплеменников, он точно знал, чего хочет от жизни, и шел к своей цели напролом. Крестовый поход? Отлично, при необходимости он примкнет к нему. Даже приведет с собой армию. Не слишком большую, но такую, чтобы заставить считаться с собой. Он встанет под знамена… тут следует хорошенько поразмыслить. Скорее всего, он присоединится к кому-нибудь из родственников из Германии. А может, к Филиппу Французскому. Или, на худой конец, к Ричарду, при условии, что поблизости не будет маячить унылая физиономия Ги Лузиньяна. Все равно без его участия ничего не получится. Он, а не Ги — некоронованный правитель Святой Земли, к которому прислушиваются и в Константинополе, и в Багдаде.

Но если Андроник свяжется с Англией, получит необходимые бумаги и решится действовать…

Тут даже такой отчаянный выдумщик и авантюрист, как Конрад, не рисковал загадывать наперед. Он сам в точности не знал, что заставило его со всей возможной поспешностью броситься в великий город на берегах Пролива. Тревожные известия из Европы, принесенные безотказными голубями? Собственное дурное предчувствие? Он ведь намеревался самостоятельно завязать отношения с мэтром де Лоншаном, начал потихоньку переписываться с друзьями в Англии, выясняя обстоятельства, и вдруг ни с того, ни с сего щедрым жестом подарил все императору Византии. Конечно, христианскому рыцарю вроде как не пристало строить козни, мешая такому великому деянию, как Крестовый поход. Но крестоносцы приходят и уходят, не добиваясь особенного толку и только разрушая все с таким трудом созданное. Арабы же остаются, как и богатства, текущие с далекого Восхода. Неужели он допустит, чтобы бесценные сокровища достались кому-то другому? Ги, например…

Да никогда в жизни! Лучше делиться доходами с ромеями, хоть они и схизматики с накрепко запертыми сундуками вместо сердец! Если Крестовый поход неотвратим, пусть он пойдет согласно его, мессира маркграфа Конрада, замыслам и принесет пользу!..

Парус хеландиона с шумом опал, разогнавшаяся плоскодонка с размаху ткнулась задранным носом в дощатую пристань по соседству с одномачтовым парусником, выкрашенным в светло-серый цвет. «Ларисса», чья команда нетерпеливо ожидала владельца, могла хоть сейчас отправляться в обратный путь.

— Все переменится, — повторил сам себе Конрад, поднимаясь на борт дангии. Эти слова звучали для него самой обнадеживающей и приятной из молитв. — Очень скоро все переменится!

Глава одиннадцатая Устами младенца

8 октября 1189 года, ближе к вечеру.

Замок Ренн-ле-Шато, Предгорья Пиренеев.