Дороги своих любят (СИ)

Друзья заспорили, засмеялись, принялись доедать сладкие булочки. Завтра им предстояло разойтись по своим делам, каждому заняться своим неотложным делом, всплывшим на поверхность так внезапно. Или так закономерно?.. Никому этого не узнать.

Глава 26. Лед и небесные бури

И снова нам путь в неизвестное лентой под ноги ластится,

А истрепанная старая карта как раньше в котомку ложится,

Что в этот раз мы искать пойдем, братец, по этому черствому свету?

И не разведут ли нас в стороны ветры, моря, люди, сны и рассветы?..

Менестрель Осверин, десятью годами спустя.

В Обитаемых Землях давно не было войны. Во время последней Железная Империя подчиняла себе новые территории захватывала новые варварские племена. Часть Империи - наиболее цивилизованная и развитая, с многолюдными красивыми городами и ухоженными дорогами - по праву входит в Обитаемые Земли, считаясь сильной и богатой. Но огромные просторы, лежащие за ее пределами, снискали себе славу гиблых мест беззакония, где царствуют дикие и жестокие варвары. Имперские солдаты кровью и потом держат их в железных тисках, но служба эта опасна и неблагодарна.

Если беглые преступники, разбойники, грабители, осужденные на казнь и объявленные в розыск бегут при первой же возможности на легендарный Сирр или пытаются затаиться в глубинках, не привлекая к себе лишнего внимания, чтобы потом постепенно найти себе честное занятие, то в Железную Империю не бегут даже самоубийцы. Жить там действительно нельзя. Вообще никак. Тот, кто не родился неотесанным варваром, не переживет на диких землях и нескольких часов после заката, не то что всю ночь. Могущественная Империя выступает надежной защитой цивилизованный королевств и княжеств от самой себя же, и потому ее боятся и уважают: в случае войны достаточно будет просто открыть варварам границы и дать им хорошее оружие, чтобы на долгие годы утонуть в обоюдно проливаемой крови.

Обитаемые Земли отгородились от опасности широкой быстрой рекой, никогда не ведающей покоя, и грозные воины вечно несут свою стражу на ее берегах.

Под высоким деревом-гигантов стоял, запрокинув голову, пропыленный путник в некогда богатой и красивой одежде. Глаза его смотрели честно и прямо, лоб не избороздила ни одна морщинка печали, губы привычно складывались в полуулыбку. Он прошел немало дорог, лицо его обветрилось и загорело, волосы выцвели на солнце и ветру. За спиной у путника весел тяжелый длинный меч, и рукоять его поблескивала драгоценными камнями. Искусным мастер ковал это оружие, верой и правдой служил клинок своему хозяину, не раз выручал из беды, спасал жизнь, помогал постоять за себя и друзей. Путник сощурился на ярком солнце, приложил козырьком руку к глазам и стал пристально рассматривать раскидистые ветви лесного исполина.

- Рин, ну что там? - крикнул он куда-то наверх.

Листва зашевелилась, и, держась одной рукой за невидимую с земли опору, вниз бесшабашно свесился человек.

- На западе уже граница, - сообщил он бойко, - а с севера идет грозовая туча. Что делать будем?

Его друг беззлобно чертыхнулся и помахал рукой, мол, спускайся скорее. Тот кивнул и снова исчез в ветвях, чтобы через считанные мгновения спрыгнуть на землю рядом с воином. Огляделся, подхватил прислоненную тут же к стволу гитару. Менестрель.

Длинные волосы музыканта заплетены в растрепанную косу, в ухе - серебренное колечко. Пальцы у него тонкие, длинные, ногти обгрызены и покусана кожа. По щеке тянется едва заметной нитью удачно заживший старый шрам, губы обветрены от еды и пения на ветру. Глаза смеются.

Им обоим не больше двадцати, если встретить этих путников на тракте и проехать мимо. Но если завести разговор ни о чем, завернуть в придорожный трактир, разомлеть от тепла и света, устало откинуться на спинку стула и предложить менестрелю сыграть... За несколько минут молодые ребята превратятся в вечных странников без возраста и страха, в людей, которые уже что-то большее, чем просто люди. Спокойные взгляды станут лучиться чем-то далеким и дивным, словно они много раз уже рождались и умирали, а сейчас просто идут по новой дороге куда-то в им одним ведомые дали... Или это просто вино и красивая музыка так туманят разум. Вскоре двое путников переглянутся, положат трактирщику на стол плату за ужин и выскользнут в мягкие вечерние сумерки, оставив что-то важное недосказанным и словно давая понять, что каждому дано разгадать это только самому.

- Далеко твоя туча?

Менестрель пожал плечами.

- Может, к ночи доберется. Но ветер скверный, меняется каждую минуту... Вдруг пронесет?

- Вдруг пронесет, - легко согласился воин. - Но ночлег все равно придется искать, да и ужин бы...

- Аскольд, ты не у отца в замке, не забывай! Закатай губу обратно.

Тот хмыкнул и поправил меч за спиной.

- Такое забудешь, конечно!.. Ну что, беспамятный певец, который помнит тысячу песен и забыл одну единственную дорогу, следуй за мной и помалкивай!

- Ах вот ты как?! - в притворном негодовании воздел руки к небу менестрель. - О боги, за что мне такие испытания?!